Петр Струве. Революционер без масс

«Россия не составляет исключения в ряду других культурных стран… перед переходом к социалистическим формам хозяйства ей предстоит этап развитого капитализма. Этот смысл имело знаменитое приглашение Струве, которым он закончил свою книгу: „Пойти на выучку к капитализму“»[93].

При этом важно заметить (и это заметили сразу современники С.), что пролетарский революционаризм С. носил не миметический, а вполне искренний, даже — пролетарский классовый, характер, делая С. тем идеалистически настроенным пролетарским революционером из буржуазно-интеллигентской среды, образ которого стоял перед сознанием Ленина, когда он говорил о внесении социалистического сознания в рабочий класс, имея в виду происхождение и роль Маркса и Энгельса, а также, наверное, свои собственные (Ленин. «Что делать?»). Современник (не Ленин) вспоминал о С. как «бывшем теоретике гаршинских глухарей», где центральный, страшный антикапиталистический образ был взят из рассказа В. М. Гаршина «Глухарь» — о рабочем тяжелейшего физического труда, изнутри котла силой своего тела поддерживавшего стенку котла при обработке его извне кузнечным молотом, который быстро доводил рабочих до истощения и смерти[94]…

Фабричный котёл стал и финальным лозунгом книги С., характеризуя его в глазах поклонников как сурового романтика, а в глазах противников — как бессердечного апологета капитализма. С. в книге свои расчёты на культурное воздействие капитализма строил в надежде на то, что патриархальное крестьянство «выварится в фабричном котле», став не только пролетариатом, но и организованным пролетариатом. Эта формула сделала ему славу и только много позже словари сообщили, что формула эта принадлежит раннему русскому пропагандисту марксизма как науки Н. И. Зиберу (1844–1888), который в разговоре с Михайловским как-то сказал: «Пока мужик не выварится в фабричном котле, ничего у нас путного не будет». И Михайловский вспомнил это, ведя арьергардный бой против С[95]. Но поздно.

Влиятельная общественная деятельница, вхожая в высшие столичные круги, баронесса В. И. Икскуль[96] сообщила тогда же Калмыковой о первой книге С.: «Заметки …лежат на столе у всех министров, и в кабинетах их только и говорят о книжке его»[97]. В ней С. впервые в русской легальной литературе выступил не только с изложением, но и с проповедью марксистского взгляда на экономическое развитие России, согласно которому её путь к социализму и коммунизму должен был произойти в результате капиталистического развития страны и формирования класса революционного пролетариата, а не минуя капитализм, ведущий к обнищанию крестьянства и тем якобы уничтожающий рынок для своего развития (о чём вроде бы говорил опыт голода 1891–1892 гг.), и опираясь на коллективистские традиции русской крестьянской общины, в которую интеллигенция была призвана внести социалистический общественный идеал, как то утверждали народники.

Уже после политического и идейного разрыва со С., несомненно считавший себя основателем и высшим авторитетом, на деле — исторический «отец русского марксизма» как революционной теории, Плеханов — даже в резко критическом по отношению к С. тексте был вынужден признать «Критические заметки» — «тяжеловесно написанной и местами наивной, но в общем всё-таки дельной» книгой[98].

Калмыкова, впоследствии, уже после того как давно политически и человечески порвала со С., тем не менее, уже при советской власти вспоминала о книге вполне комплиментарно:

«Марксисты убеждали Струве издать её вновь. Струве отвечал:

— Нет, ни за что, она требует тщательной переработки, я писал спешно, она должна быть дополнена фактическим материалом, я сам ценю в ней публицистические страницы, но этим она уже своё дело сделала.

Струве начали называть лидером марксизма»[99].