Петр Великий

«Я окажу тебе милость, – сказал Петр, – но только с тем, чтобы ты показал самую истину и объявил о своих согласниках, которые тебе присоветовали бежать к цесарю». Алексей тут же назвал имена многих своих соучастников, и после этого Петр немедленно начал розыск в трех городах – Москве, Петербурге и Суздале, где жила Евдокия Федоровна. В Преображенском приказе оказались главные сообщники Алексея – Александр Кикин, Никифор Вяземский, Иван Афанасьев, Василий Долгоруков и Семен Нарышкин, а вслед за ними допросам и пыткам подверглись более пятидесяти человек.

Следствие проходило до середины июня 1718 года, когда на очных ставках Алексея и Ефросиньи установили вину царевича, а он сам попал в каземат Петропавловской крепости и был подвергнут пыткам, во всем уподобившись своим сообщникам и в конце-концов разделив участь большинства из них.

Мученица Евдокия и великомученик Степан

В предыдущей книге серии «Неофициальная история России» мы расстались с Евдокией Федоровной Лопухиной, первой женой Петра, когда по воле царя Петра была она пострижена под именем Елены и под конвоем отвезена в Суздальский Покровский женский монастырь. Сыну ее, Алешеньке, было тогда восемь лет. Вот к этому-то времени, к году 1698-му, мы и вернемся, чтобы узнать, как складывалась жизнь бывшей российской царицы Евдокии Федоровны.

Итак, старица Елена оказалась в монастырской келье. Помаленьку житье несчастной стало налаживаться: кое-кто из родственников тайно слал ей пропитание и одежду, а вскоре пришли и первые весточки об Алешеньке. Писали ей, что сыну живется вроде бы неплохо: у родного отца живет и тому обучается, что надобно знать да уметь будущему царю, однако же, как только думала она об Алешеньке, материнское сердце ее обливалось кровью: учили мальчика невесть чему одни почти немцы, а чему могли научить еретики православного царевича, в чем наставить? А если и попадались среди учителей русские, то оказывались сплошь пьяницы да бабники. А если бы ни дядька его, князь Никифор Вяземский, да духовник Яков Игнатьев, то оказался бы царевич полностью в дьявольских тенётах1.

Так жила она в тоске и разлуке, узнавая о всяких делах с горечью и обидой, вспоминая свое горькое, как тогда ей казалось, царское житье, словно далекую сказку. Год шел за годом и, думалось несчастной, что не будет в этой постылой, однообразной жизни никакого просвета…

Как вдруг через десять лет черное монашеское житье вроде бы кончилось: на Рождество 1707 года Яков Игнатьев тайно привез в монастырь 17-летнего Алешеньку.

Порадовалась и поплакала тогда Евдокия, нежданно осознав при встрече со взрослым сыном, что идет ей 38-й год и вот-вот окончится ее бабий век, которого она и не видела. А летом случилось нечто столь дивное, о чем она никогда и не помышляла: пришла к ней такая нежная страсть, о какой не смела мечтать Евдокия ни в родительском доме, ни в царских палатах…

В жаркий июльский полдень 1708 года отворилась дверь кельи, и на пороге Евдокия увидела Федора Пустынника, а рядом с ним незнакомого офицера в зеленом Преображенском мундире, в сажень ростом, усатого, сероглазого, почему-то, вроде бы, беспричинно улыбавшегося. «Здравствуй, Евдоша», – произнес сероглазый великан. И она тут же узнала в незнакомце Степана Глебова. Кровь бросилась ей в голову, и Евдокия даже пошатнулась, сразу же вспомнив их общее детство, невинное и сладостное. Отец Федор и Каптелина, сообразив, что они здесь лишние, быстро вышли за дверь, оставив их вдвоем. Ах, с каким наслаждением слушали они друг друга! Как сочувствовали и сопереживали, узнавая о несчастьях, постигших их за те годы, когда они почти ничего не знали друг о друге!

Рассказал ей Глебов, что вот уже 18 лет служит он в лейб-гвардии Преображенском полку и почти столько же лет женат. Однако ни в службе, ни в семье нет ему счастья. Жена попалась больная, детей у них нет, нет и любви. А по службе все пошло наперекосяк с первых же дней. Невзлюбил его Петр Алексеевич за бесчестье, которое учинил ему Степан: когда вызвал его 18-летний государь с ним бороться, Степан ему не поддался, и на глазах у многих офицеров и солдат положил на обе лопатки.

В открытую царь ничего плохого ему не делал, но чувствовал Степан: помнит «господин бомбардир», так звали Петра Алексеевича в полку, ту стародавнюю обиду и никогда ее не простит. Засиделись друзья детства до первых петухов, а потом зачастил Степан в Суздаль, где должен был отбирать рекрутов, да однажды и остался у Евдокии на ночь.

И пришла к ним такая нежная страсть, о какой не могли они и мечтать, потому что у обоих бились горячие сердца, истосковавшиеся по любви и ласке.

Степан приезжал и уезжал, а Евдокия писала ему одно и то же: «Не покинь ты меня ради Господа Бога, сюды добивайся». Она мечтала, чтобы назначили Глебова в Суздаль воеводой, и тогда были бы они рядом, и не нужно было бы долгими, медленно тянувшимися неделями и месяцами ждать встречи, а потом считать короткие и быстро летящие часы краденого счастья.