Петр Великий

Необходимо понимать, однако, что экономическая политика Петра и, конечно, его экономические амбиции, далеко выходили за рамки поисков увеличения правительственных доходов и расходов. В течение своего правления он нацелился сделать Россию более богатой, а ее экономическую жизнь более производительной и эффективной. Уже во время своего визита в Архангельск в 1695 году он был увлечен потребностью развивать производство, особенно в промышленности, и способствовать торговле. Экономический рост, другими словами, навязывался ему с начала его активного правления российскими условиями. Потребность в этом при всей его личной заинтересованности не была чем-то придуманным под впечатлением его поездки в 1697–1698 годах в относительно богатую Западную Европу или даже в связи с требованиями войны со Швецией (хотя последнее сделало потребность более вынужденной). Его планы предусматривали в российской экономической жизни как введение иностранных влияний и методов в большем, чем когда-либо прежде, масштабе, так и тщательный правительственный контроль и повсеместную поддержку, прежде всего в развитии промышленности. Все же было бы ошибкой рассматривать его как какого-то неразборчивого копировщика методов и приемов из Западной Европы или как сторонника превосходства государства над частной инициативой в экономической жизни. Он никогда не колебался приспосабливать иностранные учреждения или методы к соответствующим российским условиям; так, например, он настаивал в указе 1722 года, вопреки обычной европейской практике, чтобы вход в гильдии России не был ограниченным [101].

Сомнительно, может ли он считаться меркантильным в любом реальном смысле этого неопределенного термина. Он имел только общее и косвенное знакомство с корпорацией торговцев и служащих, описание которой теперь существовало в Западной и Центральной Европе, и слабо поддавался их влиянию. Для него это было первыми серьезными требованиями и возможностями России, которые имели значение. Он был убежден в обязательной потребности способствовать росту торговли и промышленности и был ярым сторонником протекционизма в коммерческой политике, как это ясно показывает одобренный им тариф 1724 года, наиболее разработанный во время его правления. Он наложил пошлину до 75 % на широкий ассортимент импортных товаров и в то же самое время весьма увеличил уже существующие экспортные пошлины на такое сырье, как льняная пряжа и шкуры. Но политика такого рода коренилась в его собственном характере и опыте. Она не была ни разработкой, ни механической имитацией западноевропейских моделей. В основе своей его экономическая политика была направлена на развитие в России нового духа работы, предпринимательства и эффективности под руководством и, если необходимо, принуждением сверху. Только через создание этого нового духа обширная, слабо населенная страна, полная неразведанных богатств, могла воспользоваться преимуществом возможностей, которые теперь представлялись. Так же как большая война со Швецией казалась Петру трудной школой, после испытаний которой Россия должна появиться усиленной и очищенной, так и в его отношении к экономическому развитию имеется явно моральный элемент: напряжение при исполнении служебных обязанностей, работа и достижение.

Государство, по мнению Петра, должно играть в экономических делах, как и в других, творческую и воспитательную роль. Когда оно приказывало, чтобы впредь кожа консервировалась ворванью, а не смолой, или что злаки должны сжинаться косой, а не традиционным серпом, или что льняную ткань нужно ткать на более широких ткацких станках (которые, как оказалось, были слишком большими, чтобы поместиться в домах крестьян-ремесленников), или что лодки, используемые для транспортировки товаров на российских реках, должны делаться из пиленых досок без применения традиционного топора — оно действовало как учитель и опекун отсталых и неосведомленных людей, который вел, если необходимо, направлял их к новому уровню богатства и эффективности. Постоянные и детальные инструкции, непрерывные пояснения и пропаганда были неизбежны. Образ учителя или родителя часто использовался в преамбулах к его указам по экономическим вопросам. «Наши люди подобны детям относительно их обучения, — говорилось в одном из них от 1725 года. — Они не будут изучать алфавит, пока их не заставит их учитель. Сначала они жалуются, но когда они узнают, тогда они благодарны… На фабриках мы применяем не только предложения, но мы также вынуждаем и инструктируем и используем механизмы и другие меры, чтобы преподать вам, как быть хорошим экономистом».