Петр Великий. Деяния самодержца

Более всего Реншильда раздражали два самых близких к нему по положению человека. Во-первых, он терпеть не мог Пипера – министра, отвечавшего за полевую канцелярию. Реншильда прямо-таки бесило, что этот штатский присутствует на всех военных советах и повсюду встревает с предложениями дипломатического и тому подобного, вовсе не военного, свойства. К тому же Реншильд знал: случись что с королем, во главе правительства окажется Пипер, и тогда фельдмаршал попадет к нему в подчинение.

Но особую, ни с чем не сравнимую неприязнь Реншильд испытывал кЛевенгаупту. Командир злополучного обоза был несговорчив и мнителен, и несдержанность Реншильда, который сплошь и рядом повышал на него голос, доводила его до исступления. Левенгаупт славился стойкостью на поле боя – мужество никогда не изменяло ему; и он заслуженно считался лучшим после самого короля пехотным генералом шведской армии, подобно тому, как Реншильд слыл лучшим командиром кавалерии. То, что им обоим Карл доверил командовать под Полтавой, было в общем естественно. Просчет состоял в другом – Карл совершенно не принял во внимание их личную неприязнь. Когда король обсуждал с Реншильдом план баталии, он считал само собой разумеющимся, что фельдмаршал ознакомит с ним Левенгаупта – командира пехоты и заместителя главнокомандующего, – которому просто необходимо было знать общий замысел боя, чтобы точно следовать ему и правильно реагировать в случае изменения боевой обстановки. Но Реншильд решил ничего не говорить Левенгаупту – не любил он с ним разговаривать. Да оно и понятно: Левенгаупт имел обыкновение выслушивать приказы Реншильда с таким высокомерным и презрительным видом, будто давал понять, что только верность его величеству заставляет его терпеть этого болвана. Реншильда это всякий раз приводило в ярость. В результате накануне Полтавской баталии он предпочел не посвящать Левенгаупта в план действий.

Возникшая из-за этого неразбериха на поле боя оказалась фатальной. Беда шведов заключалась в том, что на этот раз у них не было командира, который стоял бы выше зависти и раздоров, командира, которому бы все беспрекословно повиновались. Сам Левенгаупт признавал после битвы: «Когда бы Господь даровал нам свою милость и король не был бы ранен, никогда бы не случилось того, что случилось».

* * *

Суть выработанного Карлом и Реншильдом плана заключалась в том, чтобы перед самым рассветом стремительно атаковать русских, постараться застать их врасплох и быстро миновать линию редутов, даже если защитники успеют открыть огонь. Прорвавшись за редуты, шведские колонны сместятся влево и выйдут на широкую равнину перед лагерем Петра. Тогда шведская пехота двинется к западной оконечности равнины и сосредоточится к северо-востоку от укрепленных позиций русских войск. Тем временем кавалерия выметет с равнины царскую конницу. Пехота, оказавшись между русским лагерем и бродом в Петровке, развернется вправо и построится в боевые порядки. Если этот маневр удастся, русские будут загнаны в угол. Позади у них будет крутой обрыв, а впереди, преграждая путь к переправе возле Петровки, готовые к бою шведы. И если царские войска захотят уклониться от боя, пусть остаются за своими валами, пока их не добьет голод.

Пехота Левенгаупта, численностью всего 7000 человек, была построена в четыре колонны – две левые из десяти батальонов и две правые из восьми. Король на носилках находился при первой колонне левого крыла, которая была сформирована из одних гвардейцев. Вторую колонну левого крыла поручено было вести генерал-майору Карлу Густаву Россу, а две правые колонны – генералам Берндту Штакельбергу и Акселю Спарре. Кавалерийские эскадроны под командованием Крейца выстроились шестью колоннами. Из тридцати еще пригодных к бою орудий большая часть была оставлена на осадных позициях и в обозе. Тут не обошлось без Реншильда. Как и все кавалеристы, он не жаловал артиллерию и считал, что тащить пушки мимо редутов – значит только замедлить движение армии. Да и вообще не будет времени выкатывать орудия на позиции для обстрела, не говоря уже о том, что отсыревший за зиму порох по большей части подпорчен. Поэтому шведы взяли с собой всего четыре пушки. Реншильд рассчитывал, что судьбу сражения решит сталь клинков и багинетов.

Наступала короткая летняя ночь. В 11 часов окончательно стемнело и шведская пехота спешно выступила из лагеря, направляясь к намеченным сборным пунктам. Карлу сменили повязку на ноге. Он облачился в мундир по всей форме и натянул на здоровую ногу высокий ботфорт. Рядом с ним в носилках лежала обнаженная шпага. Вдоль длинных марширующих колонн короля пронесли к месту сбора гвардейских батальонов. Там уже ждали, кутаясь в плащи и негромко переговариваясь, Реншильд, Левенгаупт, Пипер и другие генералы. Луна светила неярко, ночь была довольно темная.