Петр Великий и царевич Алексей

После погребения Шарлотты придворные чины воротились из Петропавловского собора в дом царевича для обычной поминальной трапезы. И тут внезапно с напускною торжественностью в присутствии сановников царь вручил Алексею письмо. Оно было помечено 11 октября, т. е. кануном рождения внука Петра Алексеевича, следовательно, было написано якобы за 16 дней до его вручения, а последнее произошло как раз накануне рождения сына самой Екатерины. С помощью столь явной натяжки царь получил возможность обращаться к Алексею как бы к своему единственному сыну.

Письмо озаглавлено: «Объявление сыну моему». Оно начинается указанием на государственную необходимость войны со шведами и на сопряженные с нею наши успехи в военном искусстве, которое должно составлять главную заботу правителя, а на него глядя, и подначальные люди будут о том же заботиться. Но Алексей не показывал никакой охоты к военному делу. Напрасно он отговаривался слабостью своего здоровья. Бог не лишил его разума, не совсем отнял и крепость телесную. Но он исполнен злого и упрямого нрава, за который отец его не только бранивал, но и бивал, и сколько лет уже не говорит с ним, и все напрасно: ему бы только сидеть дома и ничего не делать. А потому отец подождет еще немного, и если сын не исправится, то лишит его наследства, и пусть не думает, что он у него один сын. Если царь за отечество живота не жалел, то пожалеет ли «непотребного сына». «Лучше будь чужой добрый, неже свой непотребный».

Исправься, иначе лишу тебя престолонаследия — вот смысл письма. Но в чем и как исправиться? В небрежном воспитании царевича и в его сиротстве более всех виноват сам Петр: к военному делу его не приучал как следует и в походы брал с собой редко, а занимал более поручениями по части военного снаряжения и продовольствия, которые сын исполнял по мере сил и разумения. Никакою воинской частью он не командовал, и отец как бы умышленно отстранял его от такого командования. Семейную жизнь устроил ему не согласную с его чувствами и наклонностями. Вредную привычку к винопитию привил собственным примером, а Меншиков постарался ее развить, потому-то, вероятно, о сем пороке письмо совершенно умалчивает. Непомерною строгостью, побоями и явною холодностью оттолкнул его от себя, запугал и вконец испортил его характер, сделавшийся оттого скрытным, лицемерным, робким и, пожалуй, недобрым. А будто бы отец уже несколько лет с ним не говорил надо заменить словами «мало говорил», следовательно, совсем не старался своевременно его наставлять и руководить. Природа не обидела Алексея Петровича умом и способностями, при иных условиях юности из него мог выйти достойный преемник своему гениальному отцу. Но именно этот отец и создал ему самые несчастные условия, а теперь как бы вошел в заговор с самыми приближенными людьми, чтобы окончательно погубить собственного сына.

На следующий же день после вручения письма Екатерина родила сына, которому дано было, так же как и сыну Алексея, имя Петра. Этот следующий день тоже возбуждает вопрос, был ли объявлен действительный момент рождения? Или Петр и Екатерина почему-либо надеялись, что на сей раз родится не дочь, а сын?

Как громом был поражен отцовским письмом царевич, рождение брата смутило его еще больше, Он стал советоваться со своими доверенными лицами. В эту петербургскую эпоху его жизни наиболее доверенным у него лицом был Александр Кикин, незадолго попавший в опалу, но прощённый царем по ходатайству Екатерины и теперь состоявший на службе при сестре государя царевне Марье Алексеевне. Другим благоприятелем Алексея являлся князь Василий Владимирович Долгорукий. Третьим близким лицом — старый его учитель Никифор Вяземский. Все они более или менее советовали полное смирение пред волею отца и письменное отречение от престолонаследия.

«Давай писем хоть тысячу, — говорил князь Долгорукий, — ведь это не запись с неустойкою, как мы (бояре) прежде сего меж себя давывали». Алексей просил князя Долгорукого и графа Федора Матвеевича Апраксина ходатайствовать перед царем, чтобы тот дозволил сыну спокойно прожить в своих имениях. Несчастный думал, что отцу нужно только его отречение от престолонаследия. В этом смысле он спустя три дня после погребения жены подал отцу челобитную, в которой ссылался на свою «непотребность» и слабость умственную и телесную, а потому отрекался от наследия, и тем более, что у него, слава Богу, уже есть брат. Детей своих вручал в царскую волю, а себе просил только пожизненного пропитания. Близкий к Петру князь Василий Владимирович Долгорукий уведомил Алексея, что имел разговор с царем об ответном письме и будто бы тот остался им доволен. Однако князь прибавил, что на сей раз ему удалось спасти царевича. «Я тебя у отца с плахи снял», — загадочно говорил Долгорукий.