Петр Великий как законодатель. Исследование законодательного процесса в России в эпоху реформ первой четверти XVIII века

По поводу этого ходатайства Тамеса, Петр послал Сенату указ, в котором предписал ему разрешить вопрос в том же духе, как и в приведенном выше ростовском челобитье, не подрывая устоев крепостного государства, [но] в то же время строго воспрещая отдачу с фабрик учеников из крепостных людей. Сославшись в начале указа на ходатайство Тамеса – «директор полотняной фабрики Ив[ан] Тамес доносил нам», – Петр писал «господам Сенату»: «Того для объявите указ, чтоб ни с которой фабрики никому учеников и работников не отдавали, но чтоб интересенты фабрик платили за каждого человека в казну осьмигривенные подушные деньги их». Этим распоряжением Петра обеспечивались интересы государства, причем следующая норма содержала защиту интересов и помещиков: «А помещиком их – по примеру того, как учинено о посадских. И понежи они (ученики, мастера. – Н. В.) не так богатые, как те, кои в посад выходят, того ради чтоб интересенты за оных платили вышеписанные деньги, подати, против того, сколько их люди платили им, будучи у них, помещиков, как определено о крестьянах, которые выйдут в посад, по указу, данному апреля в 13[‐й] д[ень] 1722[‐го]»[312].

Изучение приведенных доношений государственных служащих, а также челобитий частных лиц приводит к заключению, что они были продиктованы знанием окружающей действительности, учетом ее нужд и интересов и написаны лицами, близко стоявшими к делу. Потребности обороны государства, экономическое развитие России требовали отмены некоторых феодальных прав и ограничения привилегий господствующих классов: помещиков и духовенства. Полезность замены посохи при крупных государственных работах вольным наймом рабочих, необходимость устранения вотчинных властей в архиерейских владениях, своевременность лишения духовенства земельно-податных и некоторых личных привилегий, неизбежность установления ограничений права собственности феодалов на землю, а также их права на личность крепостного человека – все это прежде других понимали наиболее наблюдательные представители администрации и заинтересованные в данных вопросах промышленники; это они и доводили до сведения царя. Со своей стороны, Петр был внимателен к таким доношениям. Находясь среди войск, во время походов, руководя составлением планов по вооружению войск, часто лично принимая участие в работах Адмиралтейства и многочисленных предприятий морского ведомства, при построении крепостей и заготовлении для войск необходимого обмундирования и снабжения, он легко понимал полезность и законность выдвигаемых в доношениях предложений и требований. Обыкновенно такие ходатайства он и удовлетворял.

Однако, относясь с чуткостью к проявлениям общественной инициативы, поощряя и даже требуя от учреждений и государственных служащих представления их мнений, предложений и проектов, Петр ни за кем не признавал права законодательного почина. Подача мнений была для государственных служащих не правом, а обязанностью, для частных же лиц – только правом просить, бить челом. Петр, как последовательный творец русского абсолютизма, ни в своих законодательных актах, ни на практике, в государственном управлении, не предоставлял никому, в своем присутствии в столице, права законодательной инициативы – даже Сенату. Проявление инициативы к установлению нового закона было фактом, а не правом, так как предложение, проект только в том случае были исходным моментом для выработки закона, если встречали одобрение царя.

Устанавливая факт влияния деловых доношений должностных и частных лиц на выработку некоторых указов Петра I, даже весьма значительных, затрагивавших иногда основы феодального правопорядка, тем не менее не следует преувеличивать значение различных «прожектов» для направления и хода реформы, как это было сделано в известной работе П. Н. Милюкова «Государственное хозяйство России [в первой четверти XVIII столетия] и реформа Петра Великого» (второе издание, 1905 года). В главе VIII своего исследования Милюков, переходя к изучению последнего периода реформ Петра I, высказывает мнение об ограниченной инициативе самого царя в проводимых им реформах: «Изучение первых двух периодов в истории петровской реформы привело нас к выводу, что в этой реформе личная инициатива Петра сводилась к гораздо более узким рамкам, чем это обыкновенно полагают»[313]. Приведя в известность значительное количество проектов, сначала финансовых, а потом и общеадминистративных, за последний период царствования Петра I и сделав их анализ, Милюков наблюдает, по его выражению, «реформу без реформатора»[314].