Петр Великий: личность и реформы

Анализируя ситуацию, многие исследователи недоумевают: почему Петр сразу же не начал преследование противника? Это становится понятным, если вспомнить, что, создавая регулярную армию, Петр был последовательным сторонником линейной тактики. Согласно ее принципам, главная задача армии в сражении – сбить противника с поля боя, «занять боевое место». Покидать же границы поля боя для преследования противника не рекомендовалось из-за угрозы сломать построение пехоты, смешать войска в дефилеях и потерять над ними управление. К этому нужно прибавить, что сражению предшествовала бессонная ночь, а затем страшное напряжение битвы сменилось смертельной усталостью людей и животных. Не случайно в «Обстоятельной реляции» о битве было сказано, что конница преследовала шведов не более полутора миль (то есть около 10 км. – Е. А.), «а именно, пока лошади ради утомления итти могли». Сам же Петр писал И. А. Мусину-Пушкину 13 августа 1709 года: «Я от полтавской игрушки здесь с лишком две недели был болен, но ныне, слава Богу, оздравел…» Нет никаких оснований подозревать Петра в несочувствии древним традициям (и естественному желанию прошедших сквозь смерть и огонь людей) отмечать победу чаркой водки сразу же на поле боя. Не исключено (заметим в качестве шутки), что именно во время этого застолья, на котором Петр так великодушно «трактовал» своих пленников – «учителей», возникла идея найти и пригласить за импровизированный земляной стол самого главного «учителя» – короля Карла, для чего послали Голицына, Боура, а потом Меншикова. Следует отметить, что Карл повел себя тоже по-джентльменски, поздравив Петра с победой, но попытался при этом схитрить и задержать преследователей. В «Журнале» Петра есть одна любопытная запись: «В 28 день приехал в Полтаву шведский генерал-майор Мейерфельд от короля шведскаго под видом некотораго будто комплимента, только за благо рассудили его задержать и поставить с другими пленниками, ибо он от короля не токмо кредитиву, но и паспорта не имел». А вот что пишет об этом эпизоде Д. Крман – очевидец Полтавского сражения: «Король Карл, вряд ли когда-либо испуганный такой большой опасностью и несколько взбешенный, помог себе хитростью, послав к царскому величеству генерала Мейерфельда, чтобы тот похвалил бы от имени своего короля мужество царя, то, что он вынудил короля начать битву и занял поле сражения, и одновременно попросил бы милостивого разрешения похоронить погибших в бою, а также составить список пленных и убитых. В действительности же он поехал с той целью, чтобы привести в растерянность победителя и подольше задержать его, находящегося под впечатлением неожиданной победы, от преследования побежденных. Король Карл не обманулся в своих ожиданиях, ибо царь, сияя от радости и удовлетворения достигнутой победой, встретил генерала Мейерфельда залпом из нескольких пушек и обратился к нему, допущенному перед его очи, так: „Что это происходит?! До этого, намереваясь вступить в Полтаву, вы не смогли этого сделать, сегодня вы нехотя вступаете?!“ – „Происходит это, – отвечал генерал Мейерфельд, – из-за неизбежности судьбы и непостоянства счастья и прежде всего из-за воли всевидящего Бога“. После этого он угостил Мейерфельда богатым обедом и удовлетворил его просьбы. Но неожиданно он задержал его при себе на много дней и отпустил от себя при данном им обещании: или он сам возвратится в тюрьму, или же вместо себя пошлет другого (пленного русского. – Е. А.) генерала…» Мейерфельд сдержал данное слово. Прибыв в Стокгольм, он добился освобождения и отправки в Россию пленного русского генерала И. И. Бутурлина.

30 июня, совершив утомительнейший переход, кавалерия М. М. Голицына настигла у Переволочны шведов, но «пригласить» короля к царю уже не смогла. Карл с кучкой приближенных, драбантов – охраной и с Мазепой переправился на правый берег Днепра, и нерасторопный генерал Волконский с драгунами уже не смог его догнать, чем был очень недоволен прибывший к Переволочне Петр. Он приехал тогда, когда шведские войска уже сдались. Этот удивительный факт, когда 16-тысячная армия сложила оружие перед девятитысячным отрядом кавалерии, не дает покоя историкам многих поколений. По-видимому, на подобное решение командующего Левенгаупта, имевшего от короля указ отступать в сторону Крыма, повлияло немало неблагоприятных факторов: трехдневное бегство по голой степи, недостаток боеприпасов, продовольствия, отсутствие средств для переправы через двухкилометровой ширины Днепр и, наконец, общая деморализация и апатия войск, потерпевших полное поражение и поэтому легко поддавшихся на военную хитрость Голицына, издали демонстрировавшего противнику «пехоту» из спешенных наездников и «конницу» из лошадей.