Петр Великий. Последний царь и первый император

А наши старые знакомцы воеводы, на которых древняя Россия накопила столько жалоб? Неужели мы опять услышим эти жалобы, после того как Петр, по любимой своей мысли о коллегиальном устройстве, велел «учинить ландратов, в больших губерниях по 12, в средних по 10, в меньших по 8, чтоб они все дела с губернатором делали и подписывали, и губернатор у них не яко властитель, но яко президент и никакого дела без оных не делает, и выбирать ландратов в каждом городе или провинции всеми дворянами за их руками». Неужели мы встретим старинные жалобы, после того как Петр изъял купечество из-под суда и ведения губернаторов и воевод: и даже половину фискалов приказал выбирать купечеству из своей среды? Неужели встретим известия о той же усобице сословий, о которой с ужасающею наивностию говорят грамоты царя Михаила, повелевающие приказным людям оберегать горожан от сильных людей и от бояр?

Послушаем, что скажет нам уже приведенное донесение: «Торговать уже за нападками небезопасно, например, и один Волынский, будучи в Персиде, с прикащиков Евреинова и прочих с немалым притеснением насильно обрал боле 20000 рублей якоб на государевы нужды, ажио на свои прихоти, и бить челом не смеют, понеже с торгом своим его правления Астрахани, и его им миновать нельзя, о чем и вышним господам известно, да молчат». «Купечества весьма мало, и можно сказать, что уже нет, ибо все торги отняты у купцов и торгуют высокие персоны и их люди и крестьяне», говорит другой любопытный памятник петровского времени: «Извольте, ваше величество, вопросить новых всероссийских купцов, то есть князя Меншикова, сибирского губернатора князя Гагарина и им подобных, могут ли они прокормить многое число разоренных чрез отнятие торгов?»

Таков был ответ преобразователю на его призыв к труду, на его стремление разбудить заснувшие силы народные. Но и этот печальный ответ не должен смущать нас, не должен наводить нас на мысль, что тщетен был подвиг, бесплоден тяжкий переворот или что совершалось дело иначе, чем следовало, и потому имело так мало успеха. Чтоб уяснить себе ход нашей истории, как древней, так и новой, мы должны освободиться от мысли, что общественное развитие может совершаться и достигать высокой степени независимо от материального благосостояния народа. Известно, что общественное движение, высшие общественные формы являлись тогда, когда народ начинал богатеть. Вследствие самых неблагоприятных условий для развития народного богатства Московское государство было самым бедным из государств европейских, при редкости народонаселения на огромных пространствах, при больших огороженных селах вместо городов, при отсутствии промышленности и торговли (сравнительно с западными государствами Европы). Потребности государства постоянно не была в уровень со средствами, доставляемыми ему народом. Вспомним, какую громадную пограничную линию должно было оберегать это беднейшее, малолюднейшее государство!

Сколько было говорено о кормлении, этой язве Московского государства! Но откуда это кормление? Мы видим его при начале государств, то есть при их крайней бедности, когда нечем удовлетворить первой нудящей потребности, потребности защиты, нечем содержать войско: ратным людям, дружинникам, раздают или земли, или правительственные и судебные должности в кормление. Если у нас кормление оставалось так долго, укоренилось – ясный признак, что народ оставался бедным; а кормление, следствие бедности, неразвитости народной, как обыкновенно бывает в истории, содействовало, в свою очередь, усилению народной бедности. Бедность государства и необходимость содержать огромное войско, защищать огромную пограничную линию, отбиваться со всех сторон от врагов – вот два тяжкие условия жизни Московского государства.

Портрет графа Павла Ивановича Ягужинского. Неизвестный художник, вторая половина XVIII века.

А крепостное право – откуда оно? Все от той же бедности. Крестьянина прикрепили, чтоб он кормил помещика, ратного человека, которого иначе бедное государство содержать не могло. Тяжелым игом лежало кормление войска на народе; но оно избавляло от ига татарского, от поляков, от шведов. И чтобы понять, как необходимо было военное преобразование, почему надобно было начинать с него, почему в этом отношении нужны были еще новые пожертвования, новые напряжения бедного государства и народа, чтобы понять, оценить военную деятельность и заслугу Петра, надобно только вспомнить, какое количество пленных выводили крымские татары из России, и без того бедной народонаселением, надобно читать описания тяжкой участи этих несчастных, наполнявших восточные рынки, надобно вспомнить, сколько денег нужно было употреблять бедному государству для выкупа пленных.