Петр Великий. Прощание с Московией

Интерес Петра к церковным делам не ограничивался рамками государственной Англиканской церкви. Слухи о его заинтересованном отношении к вопросам религии внушили разным протестантским сектам, как фанатическим, так и обладающим известной веротерпимостью, надежду на то, что они сумеют обрести в его лице если не брата по вере, то хотя бы сторонника. Реформисты, экстремисты, филантропы и просто шарлатаны пробивались к царю в расчете с его помощью внедрить именно свои верования в подвластной ему далекой стране. Почти ни на кого из них Петр не обращал ни малейшего внимания, но квакеры произвели на него большое впечатление. Он посетил несколько квакерских молитвенных собраний и в конце концов познакомился с Вильямом Пенном, которому Карл II передал во владение громадную колонию, Пенсильванию, на том условии, что он простит короне гигантский заем. Пенн пока только два года посвятил своему «праведному эксперименту» на землях Нового Света, где создавал царство веротерпимости, и сейчас, во время петровского визита, как раз собирался вновь отплыть туда. Услышав о том, что Петр побывал на квакерском богослужении, Пенн 3 апреля отправился в Дептфорд повидаться с царем. Они оба говорили по-голландски, и Пенн преподнес Петру несколько своих сочинений на этом языке. После встречи с Пенном Петр продолжал бывать на собраниях квакеров в Дептфорде. Он изо всех сил вслушивался в слова богослужения, вставал, садился, соблюдал долгие паузы и все время оглядывался вокруг – посмотреть, что делают другие. Через шестнадцать лет, в северогерманской провинции Голштиния (Гольштейн), он набрел на молитвенный дом квакеров и зашел на службу вместе с Меншиковым, Долгоруким и другими. Никто из русских, кроме Петра, ни слова не понял, но они сидели тихо, а царь время от времени наклонялся к ним и переводил. После окончания службы Петр заявил своим товарищам, что всякий, кто сумеет в своей жизни следовать такому учению, обретет счастье.

В те же самые недели, когда Петр беседовал с прелатами английской церкви, он заключил одну сделку, которой, как он хорошо знал, суждено было опечалить сердца его собственного, православного духовенства. Православная церковь издавна возбраняла употребление «богопротивного зелья» – табака. В 1634 году дед Петра царь Михаил запретил курение или любое другое применение табака под страхом смерти. Потом наказание ослабили, и нарушившим запрет всего лишь вырывали ноздри. И тем не менее с притоком иноземцев в Россию эта привычка распространялась, а наказывали за нее не часто. Царь Алексей даже на короткое время разрешил табак, введя государственную монополию на торговлю им. Но церковь и все русские приверженцы старины по-прежнему сурово осуждали курение. Петр, разумеется, этим осуждением пренебрегал. Он пристрастился к табаку еще в юности; каждый вечер царя видели с длинной глиняной трубкой в дружеской компании немцев и голландцев в Немецкой слободе. Перед отъездом из России с Великим посольством Петр издал указ, разрешавший и продажу, и курение табака.

В Англии, колонии которой охватывали такие знаменитые области разведения табака, как Мэриленд, Вирджиния и Северная Каролина, неожиданная перспектива приобрести новый обширный рынок сбыта многих взбудоражила. Табачные торговцы уже обращались к королю с просьбой ходатайствовать за них перед царем. Оказалось, что особенно заинтересован в этой сделке не кто иной, как Кармартен, новый приятель Петра, и ему же вполне с руки ее заключить. Когда Кармартен принес царю предложение от группы английских купцов по поводу табачной монополии в России, оно сразу привлекло внимание царя. Во-первых, он рассматривал курение как западный обычай, широкое внедрение которого поможет ослабить железную хватку Православной церкви. А во-вторых, предложение обещало и более ощутимую выгоду: оно сулило немедленное поступление денег. К этому времени Петр и его посольство отчаянно нуждались в средствах. Расходы на содержание за границей двух с половиной сотен русских были чудовищны, не спасали и субсидии принимающей стороны. К тому же представители царя нанимали в Голландии матросов, морских офицеров, корабельных мастеров и других специалистов. Им всем надо было оплатить первоначальный подписной взнос, первую выплату в счет жалованья и дорожные расходы. Кроме того, царские агенты приобретали такое множество товаров, инструментов, машин и моделей, что пришлась зафрахтовать десять кораблей для доставки этого груза и набранных людей в Россию. Казна посольства то и дело пустела, и оно непрерывно требовало присылки очередных громадных сумм из Москвы. Однако денег все равно не хватало.