Петр Великий

Простота личных вкусов царя очевидна, его интересует, сколько времени потрачено на путешествия, часто вне России, беспокоит постоянная нехватка денег и неудовлетворенные потребности вооруженных сил в том, что необходимо, — но совершенно не заботит — плохо разработана или высоко организована жизнь дворца. Петр не был, конечно, безразличен к некоторым внешним проявлениям и церемониям. Это видно по его любви к фейерверкам и к комплексу декоративных прудов и каналов (водопроводных сооружений). Это очень заметно по тщательно разработанным триумфальным процессиям, основанным на римских моделях, которые знаменовали его наиболее важные победы. Но к внушительности зданий, богатству обстановки, красивой одежде, изысканной пище, материальной роскоши практически в любой форме у него почти не возникало интереса. В апреле 1694 года, сопровождая своего сводного брата Ивана в пасхальной процессии, он принял участие в традиционной церемонии двора в Кремле последний раз. После этого он почти не пользовался дворцами, хотя некоторые из них в 1680-х и начале 1690-х годов были заново украшены с использованием таких новых западных предметов роскоши, как позолоченная кожа. Красивый дворец, который он построил в Петергофе, по стандартам Западной Европы считался всего лишь небольшим и непретенциозным, несмотря на гроты в парке, разбитом вокруг дворца, украшенные 10 000 морских раковин, специально привезенных из Венеции. Другой дворец в Стрельне, также неподалеку от Санкт-Петербурга, едва был начат к его смерти. Первый Зимний дворец, заложенный в 1711 году непосредственно в черте города, был маленьким двухэтажным зданием, которое не имело никакого отношения к огромному современному одноименному строению. Даже второй Зимний дворец, который заменил его в 1716 году, хотя и умеренно привлекательный, судя по планам (его снесли десятью годами позже), был далек от уровня современных западноевропейских стандартов. Как и каждый монархист века, Петр очень восхищался Людовиком XIV, которого расценивал как образец короля. Но ему никогда не приходило в голову создать свой собственный Версаль. Поскольку повседневный распорядок царской жизни был отработан до безошибочности механизма, простота его вкусов пугала и шокировала многих наблюдателей разительным противопоставлением безграничности его власти. «Он никогда не появлялся, — отмечал иностранец восхищенно, — в парадном костюме, кроме особо торжественных случаев, когда он носит орден Святого Андрея; в остальное же время он не терпел ни знаков отличия, ни орденов на своей персоне». В Санкт-Петербурге он пользовался открытым двухколесным фаэтоном, сопровождаемым двумя солдатами или грумами и пажем, который часто сидел с ним в фаэтоне и управлял лошадьми. Зимой же он использовал сани, запряженные одной лошадью, с тем же самым малым числом аттендантов[169]. Его нетерпимость к церемониям и полное пренебрежение дворцовыми манерами часто вызывали удивление или создавали затруднения во время его заграничных путешествий при прусском дворе в 1712 году, при дворе в Дании в 1716 году, во время его визита в Париж в следующем году[170]. Когда его вторая жена Екатерина сшила ему новый сюртук из синего прочного материала, украшенный серебряной тесьмой, он, очевидно, посчитал тесьму слишком экстравагантной для себя и надел эту простую часть туалета только однажды, на коронацию Екатерины в мае 1724 года. Обычно он носил простой потертый старый сюртук, в карманах которого обыкновенно прятал официальные бумаги. Даже его самые близкие соратники редко обедали или ужинали с ним в Санкт-Петербурге; одному Меншикову разрешалось делать это чаще, чем другим. Наконец, возможно, наиболее убедительная из всех демонстраций, насколько его вкусы отличались от вкусов большинства монархов, он никогда не охотился и не играл в азартные игры.