Пётр второй

А командующий Северо-Западным фронтом генерал от кавалерии Яков Григорьевич Жилинский неверно оценил ситуацию, в открытом радио-эфире приказав 1-ой армии вообще остановиться.

Командование фронтом не имело ни разведданных о противнике, ни данных о состоянии собственных тылов. К тому же оно не принимало во внимание соображения командующих армиями.

Поэтому весь план операции, без сосредоточения всех сил, без проведения разведки боем, без организации тыла на деле превратился в череду, в том числе и неудачных, импровизаций.

В этот период командование Северо-Западным фронтом, обнаружив перед своей наступающей 1-ой армией быстрое отступление немецких войск, решило, что противник уже отходит за Вислу, и, сочтя операцию выполненной, изменила для Ренненкампфа первоначальные задачи.

Поэтому бедствие населения восточной Пруссии, спасавшегося от русской армии, было недолгим. До полумиллиона человек устремились к Кенигсбергу, пытаясь укрыться за стенами его крепостей. А более десяти тысяч беженцев отправились на лодках по водам Балтийского моря к Данцигу.

Русские солдаты по красивым шоссе входили в богатые и ухоженные, обезлюдевшие прусские городки и сёла, безмолвие в которых нарушалось лишь мычанием не доеных коров.

Они с изумлением смотрели на уютные немецкие сёла с булыжными мостовыми, на крестьянские усадьбы с черепичными крышами, и на обилие кругом растущих фруктовых деревьев с висящими на них никем нетронутыми плодами.

– «Вашсокбродь! – обратился, всегда находившийся вестовым при командире роты, рядовой из Нижегородской губернии Михаил Ерёмин к капитану А. А. Успенскому – А зачем этим немцам нужно было с нами воевать-то, раз у них и так всё есть!?» – показывая ему на накрытый стол с обильной и ещё неостывшей едой.

Но вошедший в дом капитан, сняв фуражку и машинально отирая лоб, будто бы не слыша вопроса подчинённого и, наверно, думая о чём-то своём, вслух сказал, а потом и неожиданно приказал:

– «Да-а, странно это! Они словно вышли на пять минут?! Будто думают или знают, что мы здесь ненадолго?! Они, наверно, бежали в ближайший лес, или вообще сидят в каком-нибудь потайном подвале, и ждут, когда мы уйдём?! Ну, ладно! Сообщи всем мой приказ, что за мародёрство будет суровое наказание, вплоть до расстрела!».

– «Есть, вашсокбродь! – взял под козырёк вестовой – разрешите исполнять-с?!».

И действительно, такой приказ был не напрасен, ибо непонимание увиденных картин русскими солдатами-крестьянами, обычная человеческая зависть и просто жадность, перемешанная с местью и ощущением собственной силы и правды, иногда приводили русских солдат к мародёрству.

– «Странно! А ведь немецкие власти требовали эвакуации своего населения. Я ведь сам видел ещё в приграничном Илове развешанное распоряжение его жителям покинуть город к двум часам дня, не увозя с собой никакого имущества!» – делился в собравшейся офицерской компании командир 16-ой роты 106-го Уфимского пехотного полка капитан Александр Арефьевич Успенский.

– «Да! Недаром вон дороги забиты беженцами! Мы наступали от Фридлянда, так из-за обилия повозок не могли проехать. Пришлось их разворачивать обратно и отправлять по домам» – не поняв подоплеки, ответил ему командир 15-ой роты капитан Лонгин Францевич Гедвилло.

– «И чего там только не было! И большие, и пароконные фурм'aнки, и другие доверху нагруженные всяким скарбом подводы, и даже ручные тачки с вещами! А шли женщины с детьми и стариками, скот гнали! В общем, загородили нам дороги!» – добавил командир 14-ой роты штабс-капитан Сергей Сергеевич Сазонов.

– «Так они же боятся нас, потому и уходят! Наши бы тоже ушли!» – неожиданно, но робко вмешался в разговор самый молодой подпоручик – совсем недавно выпущенный из Виленского пехотного юнкерского училища – Иван Мартынович Раевский, пытаясь вернуть разговор к теме, заданной его командиром капитаном А.А. Успенским.

Тот с благодарностью взглянул на подчинённого и продолжил свою мысль: