Петровка, 38

- Так вот о причине моей нелюбви к вам, - неторопливо продолжал Морадзе. - Представьте себе двадцатипятилетнего мастера спорта по альпинизму, аспиранта, без пяти минут кандидата наук, только-только вернувшегося из Индии, где он одолел семикилометровую вершину и привез в Тбилиси золотую медаль почета… Представили?

- Стараюсь.

- Нет, вы должны себе представить этого человека, его радость и гордость, его состояние пьяного счастья. Я думаю, что это не так уж трудно представить… Вы не альпинист, но у вас, видимо, тоже бывает ощущение пьяного счастья, ну, скажем, когда вы получаете премию за стопроцентную раскрываемость преступлений.

- Положим.

- Вы замечаете, что я обижаю вас, никак при этом не нарушая статьи Уголовного кодекса?

- Замечаю.

- Так вот, этот молодой чемпион, сидя в кафе в ожидании своих друзей, выпивает там несколько рюмок коньяку. А когда он заходит в туалет, к нему пристраиваются трое красивых, спортивного типа молодых людей, и один из них говорит: «Слушай, парень, мы читали, что ты едешь в Италию лазать по скалам. Там тебе понадобятся доллары, особенно когда ты спустишься на равнину. У нас есть доллары, цена - один к шести». Конечно, чемпиону надо было промолчать или тихонько отойти в сторону. А наш молодой чемпион, взращенный на идеалах добра и подвига, решил задержать этих фарцовщиков. Но те парнишки были хорошо тренированы, вы же помните, я отмечал их спортивную внешность. Словом, когда приехали милиционеры на мотоцикле, то они забрали одного чемпиона, а фарцовщиков лишь попросили написать объяснение по поводу хулиганских действий нашего юного мастера спорта. Напрасно страдалец говорил, что у этих подонков в кармане доллары, - от чемпиона действительно пахло коньяком, а фарцовщики не пьют, когда ходят на свою работу. В отделении милиции альпинист начал кричать, требуя задержать преступников, но дежурный капитан Ненахов приказал за это отправить чемпиона в камеру. Беда же усугублялась тем, что у покорителя горных вершин дома осталась шестилетняя племянница. Одна, прошу заметить. И надо же было аспиранту поднять крик: «Позвольте мне хотя бы позвонить к соседям, чтобы взяли к себе девочку». Словом, капитан Ненахов не разрешил шумному аспиранту позвонить. Тогда и наш герой начал грубить капитану. И за это ранним утром следующего дня аспирант был препровожден в тюрьму, а оттуда в суд, где он получил свои два года за хулиганство. Как вы понимаете, в Италию он не поехал и кандидатскую диссертацию не защитил. А в то время когда борец за правду сидел в остроге, фарцовщиков арестовали.

- Когда это было? После того как тех фарцовщиков посадили, вы не обращались в милицию?

- Я никогда не обращаюсь в милицию. Ни по какому вопросу. И я очень надеялся, что здесь, на высоте двух тысяч метров над уровнем моря, милиция тоже никогда не обратится ко мне.

- Понимаю, - задумчиво сказал Сухишвили, подошел к подоконнику, взял спичку и закурил. - Понимаю вас.

Морадзе зевнул и демонстративно посмотрел на часы.

- Я вас долго не задержу, - сказал Сухишвили. - Но мне все же придется допросить вас, поскольку вы были одним из последних, кто видел Кешалаву перед арестом.

- Он арестован?

- Да.

- Кешалава? Хм… Ловил фарцовщиков?

- Нет, там несколько иное дело.

- Какое же, если не секрет?

- Не секрет. Его обвиняют в попытке изнасилования.

- Это смешно.

- Почему?

- Потому что женщины и так к нему льнут, а он к ним равнодушен.

- Я заношу этот ваш ответ в протокол?

- Нет. Я не буду отвечать на вопросы.

- Вы обязаны отвечать на мои вопросы, я пришел к вам как к свидетелю.

- Ну что ж. Тогда спрашивайте.

- Когда вы в последний раз видели Кешалаву?

- Не помню.

- Вы его видели последний раз в этом или в прошлом месяце?

- Не помню.

- Он был здесь двадцать дней назад?

- Повторяю, я не помню.

- Он жил в вашей комнате?

- В моей комнате всегда спит еще несколько человек. Здесь и на веранде. Я не помню, спал ли у меня Кешалава.

- Но он был у вас?

- Был.

- Это я заношу в протокол.

- Это заносите.

- В какое время он к вам пришел?

- Не помню.

- Он был один?

- Не обратил внимания.

- Он пришел с вещами?

- Не помню.

- Но вы можете вспомнить?

- Вряд ли.

- Вряд ли… - задумчиво повторил Сухишвили. - При каких условиях вы сможете вспомнить?

- Думаете, я хочу выторговать реабилитацию?

- Нет, я так не думаю. Я просто задал вам вопрос.

- Если вы изобличите Кешалаву серьезными уликами, если вы докажете его преступление, я, быть может, вспомню какие-то обстоятельства его визита. Незначительные обстоятельства. А сейчас, простите меня, пора спать. Отбой был уже час назад, а мы живем по железному режиму. Если угодно, можем продолжить беседу завтра вечером, когда я приведу людей из маршрута. Я, видите ли, допускаю мысль, что у него дома остался маленький племянник, а некий Ненахов не позволял Кешалаве позвонить соседям.

- До свидания, - сказал Сухишвили, поднимаясь.

- Всего хорошего.

2