Петровка, 38

К вечеру выяснилось, что телефоны женщин, записанные на стене карандашом, принадлежали подругам Читиной сестры Ксении, три месяца назад выехавшей к мужу в Иркутское геологическое управление. Заниматься ими для дальнейшей проверки было поручено группе Дронова, а Садчиков, Костенко и Росляков начали «отрабатывать» связи Читы по Институту цветных металлов и золота, где он учился шесть лет назад, до того, как был отчислен за академическую неуспеваемость с третьего курса. На курсе учились сто шестнадцать человек. В той группе, где Чита специализировался по разведке серебряных месторождений, занимались восемь человек. Пятеро, получив распределение, разъехались по стране - в Сибирь, Киргизию и на Чукотку.

В Москве остались трое: Никодим Васильевич Гипатов, Владимир Маркович Шрезель и Виктор Викторович Кодицкий.

Гипатов

Он сидел дома в голубой, заглаженной пижаме, босиком и писал последнюю главу своей кандидатской диссертации. В комнате было тихо и прохладно. Только жужжал вентилятор, поворачивая пропеллерообразную морду то направо, то налево.

- Я из уголовного розыска, - сказал Росляков, - вот мои документы.

- Милости прошу…

- У вас в группе учился Назаренко? Константин?

- Назаренко?

- Да. Назаренко…

- Учился… Как же, как же…

- Вы его помните?

- «Кто не знает собаку Гирса?» - так, кажется, у Лавренева? Конечно, помню. Подонок.

- Это известно. Меня интересуют детали. Его друзья, привычки, его манера обращаться с людьми, его увлечения, страсти, странности…

- Из меня плохой доктор Ватсон.

- Да я и не Шерлок Холмс. Постарайтесь вспомнить о нем что можете. Это очень важно. Он преступник, скрывается. И вооружен. Нам сейчас каждая мелочь важна.

- Столько лет прошло… Трудно, как говорится, вспоминать.

- А вы через себя. Попробуйте вспомнить себя шесть лет назад. Друзей вспомните… Врагов… По Станиславскому: вызовите цепь ассоциаций.

Гипатов прищурился, взял со стула ручку и принялся писать на чистом листке бумаги только одно слово: «дурак, дурак, дурак» - строчку за строчкой через запятые, очень ровно и аккуратно. Он силился вспомнить Назаренко, но, как ни старался, ничего у него из этого не получалось, потому что вспоминалась ему первая практика - в горах, на строительстве рудника, куда Назаренко не поехал, достав справку о временной нетрудоспособности в связи с гипотонией. Это Гипатов помнил точно; они еще все смеялись на курсе: живой гипотоник ходил по институту и жаловался на головные боли, а от него за версту несло водкой и духами. «Духи-то, кажется, были «Кармен», - вспомнил Гипатов. - Почему-то все пьяницы любят женские духи». Потом он вспомнил зеленый костюм Назаренко - тот всегда носил яркие костюмы и очень пестрые рубашки.

- Как говорится, ни черта не вызвал я ассоциациями, - вздохнул Гипатов, - кроме пустой лирики. Если бы он злодеем уже тогда был или, наоборот, добрым гением - другое дело. Запоминают заметных. А он был вроде амебы - полностью лишен какой бы то ни было индивидуальности…

- Плохо дело…

- А черт с ним, найдется, я думаю, а?

- Должен, конечно.

- Когда схватите - от меня привет. Он меня помнит, я ему рожу единожды бил. Товарищ был отменно трусоват.

- Чего же он боялся?

- Силы… Да, вспомнил. Он, если за девушкой ухаживал, любил с ней вечером мимо ресторанов ходить. Оттуда какой пьяный завалится - ну, такой, что на ногах не стоит, - он ему с ходу по морде. Девушки любят, когда с ними ходит сильный парень, в сильных быстрей влюбляются, да и боятся их… А Назаренко больше и не надо было. Я же говорю, подонок…

Шрезель

Он говорил страстно, с надрывом, но иногда замолкал и тяжело смотрел в одну точку, прямо перед собой, куда-то мимо Костенко. Руки у него были маленькие, толстые, удивительно женственные, только с обгрызенными ногтями. Он беспрерывно курил, но не гасил окурки в пепельнице, и они дымились, как благовония в храме.

- Понимаете, - вдруг снова взорвался Шрезель, - так мне трудно вспоминать! Предлагайте какой-нибудь вопрос, тогда у меня пойдет ниточка. Я люблю наводящие вопросы. Вы помогите мне вопросами, тогда я смогу понять, что вас интересует. Как человек серый, я самостоятельно мыслить не умею, только по подсказке, - он усмехнулся и повторил: - Только по подсказке… Но я просто не могу себе представить его в роли грабителя.

- Почему?

- Ну, теория квадратного подбородка, дегенеративного черепа и низкого лба, я это имею в виду. Ламброзо и его школа. Назаренко был красивым парнем, с умным лицом… И глаза у него хорошие…

- Тут возможны накладки. Ламброзо у нас не в ходу.

- Напрасно. По-моему, его теория очень любопытна. На Западе он в моде.

Костенко был по-прежнему зол - он трудно отходил после посещения исполкома. Поэтому он сказал:

- В таком случае я вынужден вас арестовать прямо сейчас. Как говорится, превентивно…

Шрезель засмеялся.

- За что?

- За Ламброзо. Он знаете как определяет грабителя-рецидивиста?

- Не помню.

- Могу напомнить, только не обижайтесь. Растительность, поднимающаяся по щекам вплотную к глазам, выступающая вперед нижняя челюсть, толстые пальцы, крючковатый нос, обгрызенные ногти.