Петровка, 38

Садчиков должен пойти по всем высоким тренерам, у которых есть кожанки, обращая внимание, в частности, на обтрепанные манжеты, а Костенко с Росляковым снова выйдут на улицу. Ровно в восемь, к открытию гастрономов. У Читы вся стена заставлена бутылками - такие с утра пить начинают.

Засада, оставленная на квартире у Читы, сообщала, что никаких происшествий за день не произошло. Три раза звонили женщины. Им отвечали, что они ошиблись номером.

ЧЕТВЕРТЫЕ СУТКИ

Рано утром в кабинет Садчикова позвонили по телефону и попросили Костенко.

- Я говорю, - ответил Костенко.

- Здравствуйте, это Шрезель.

- Кто?

- Ну вы были у меня, помните? Был разговор о Назаренко и о Ламброзо…

- А… Доброе утро, здравствуйте…

- Я тут встретил одного нашего приятеля, он учился на курс ниже, так он месяц назад видел Назаренко с девушкой. Толстенькая такая. Он их встретил на улице Горького, около «Елисеевского». Кот звал его в гости, и приятель записал адрес.

- Кто? Кто звал в гости?

- Назаренко. Мы его звали Котом…

- Вы просто Вольф Мессинг. Давайте адрес!

- Он записал адрес на папиросной пачке и потом потерял. Но он помнит, что девушку звали Надя, а живет она на Пушкинской площади.

Костенко закурил:

- Он это помнит точно?

- Говорит, что да.

- Спасибо вам, Владимир Маркович.

- Какая ерунда…

- Большое вам спасибо, - повторил Костенко и, положив трубку, спросил Садчикова: - Пушкинская площадь принадлежит пятидесятому отделению?

- Да.

- Надо с ними немедленно связываться…

- А в чем д-дело?

- Там Читина зазноба живет. Надо будет всех девиц по имени Надежда просмотреть. Шрезель звонил, говорит, что он там с ней появлялся. В гости, говорит, к ней приглашал… Адрес дал - на Пушкинской…

Садчиков сказал:

- Интересно.

- Значит, тренеры на сегодня отменяются?

- Почему же, сейчас пойдем к к-комиссару. Нам еще один человек нужен. А вы пока отправляйтесь на улицу Горького. И поближе к Пушкинской держитесь, п-поближе.

Ленька ждал их около памятника Пушкину. Он стоял, задрав голову, смотрел на бронзового поэта и что-то шептал.

Росляков подтолкнул Костенко и показал на парня глазами.

- Да, - сказал Костенко, - славный парень. Выцарапаем. Я думаю, все же выцарапаем.

- А я боюсь - нет…

- Почему?

- Сейчас у нас, Слава, волна… Волна против пьянства как источника преступности.

- Отобьем, - повторил Костенко, - подеремся…

- Салют поэтам! - сказал Росляков.

Вздрогнув, Ленька обернулся.

- Здравствуйте, - ответил он, - я сегодня еле поднялся.

- Устал? - спросил Костенко.

- Устал.

- Ничего. Сейчас разомнемся. Ты иди с Валентином Ивановичем, а я по той сторонке. Там сейчас тень, я хитрый.

Готовятся

Сударь умылся, долго, закрыв глаза, брился электробритвой и, расхаживая по комнате в трусах, говорил Чите:

- Мы с тобой получаем семь косых - по-старому. Делим по-джентльменски: тебе половину и мне половину. Прохор позвонит часа в два, после разговора с Витькой. Сразу после этого мы поедем к дедушке-профессору любоваться живописью.

- А что с Витькой?

- Полегче вопрос есть?

- Есть. Водку купить или коньяку?

- Ни того, ни другого. После. Прохор говорит, что по пьянке обязательно влипнем. Он говорит, что надо только по-трезвому на дело идти. Вообще-то он прав, алкоголь в серьезном деле не помощник…

- Он трехнутый, этот твой Прохор.

- Не «мой». Наш.

- Ничего себе «наш»… Он косых на десять нас с тобой дурит, не меньше. Разве нет? Живопись сейчас в цене…

- Знаю. А как быть иначе? Кому мы эту старинную живопись толкнем? Связей-то нет… Или возьми иконки… Их фарцовщики около Третьяковской галереи на газовые зажигалки у американцев меняли. Толку что? Зажигалка - не деньги…

- Толку никакого, а за квартиру я уже два месяца не платил. Боюсь туда идти.

- Почему?

- Не знаю.

- Киря… Беги сейчас, уплати, делов на два часа. Может, сегодня деньги получим от старика и двинем к «самому синему в мире».

- Надьку возьмем?

- Ни к чему это. Там бабы есть похлестче. Роскошные по пляжам кадры ходят…

- На поезде поедем?

- Зачем? ТУ-104 есть в Советском Союзе.

- Боюсь я летать…

- Не бойся… На машинах больше бьются…

- Слушай, а у профессора никого дома нет, это точно?

- Конечно, точно. Я туда поднимусь один, а ты следом - через десять минут. Три раза стукнешь и скажешь: «С Мосэнерго». Я тебе открою. Если кто-нибудь будет на площадке - пройди мимо, будто ищешь квартиру, понял?

- Да. Только если в квартире кто-нибудь есть, не ходи. Мокрое дело - расстрел.

- Что ты говоришь? А я думал - два года условно. Между прочим, почему ты боишься идти домой? Может, трепанул кому-нибудь? У тебя язык без костей… Лучше мне правду скажи - трепанул?

- Я не идиот.

- Ты киря, а не идиот, это точно… Давай поднимайся, жрать будем.

Хорошее имя