Петровская набережная

Поезда все не было. Чтобы убить время, Митя решил сосчитать, сколько же шагов в длину эта огромная платформа имеет, но он сделала всего шагов десять и увидел, что со стороны вокзала по платформе движутся трое: офицер в сухопутной форме, а за ним двое то ли солдат, то ли курсантов. У всех на рукавах были красные повязки. «Патруль», — подумал Митя. Он мысленно оглядел себя со стороны. Придраться вроде бы не к чему… «Как это не к чему? — холодея, подумал он. — А брюки?»

Училищные брюки — мешковатые сверху и узковатые снизу — он утром, перед тем как ехать на вокзал, мгновенно сменил дома на другие. Другие были недавно выменяны у выросшего из них старшеклассника. Бабушка ужаснулась, узнав о Митиных комбинациях, тем более что в обмен с его стороны пошла моделька прожектора береговой обороны — вроде бы и его игрушка, а в то же время единственный уцелевший после войны предмет, напоминавший бабушке о том времени, когда они с дедом перед японской войной жили в Свеаборгской крепости. Но брюки были лихие — сверху, как говорится, в облипочку, а внизу вообще восторг: носок ботинка точнехонько скрывался под штаниной, миллиметр в миллиметр.

Патруль не спеша двигался по платформе. Нет, рисковать было нельзя! Ведь Митя целых два месяца мечтал, как поедет в деревню! Он представил себе, как его ведут в комендатуру, дают десять суток и отбирают от него проездные документы. Почему Митя отсоветовал бабушке приехать за ним из деревни?! Сейчас стоял бы он рядом с ней, и никакому патрулю не пришло бы в голову отнять его у нее.

Делая вид, что не видит патруля, Митя не спеша повернулся и, как бы имея ясную цель, опять сдвинулся к концу платформы. А конец-то был вот он, совсем рядом.

Митя спустился с платформы по цементным щербатым ступеням и пошел вдоль путей. Все это не спеша, но так, будто там, где все гуще переплетались голубоватые рельсы, было у него какое-то обязательное перед отправкой дело.

Ему навстречу шел замасленный, зеленобрезентовый дядька.

— Тебя ж зовут! Чего не оборачиваешься? — спросил дядька, поравнявшись с Митей.

— Кто зовет?

— Да вон!

Не надо было Мите оглядываться. Ох, не надо! На краю платформы, не спускаясь вниз, стояли те трое. Офицер властно махнул Мите рукой: давай-ка, мол, сюда. Чертыхнувшись про себя на замасленного дядьку, Митя двинулся к патрулю.

— Поднимайтесь сюда, — приказал офицер.

Митя поднялся на платформу.

— Доложите, кто такой.

Митя доложил.

— Документы, — приказал офицер.

Митя достал отпускной билет и проездные литеры. Деревня, куда он так спешил, стала удаляться. Как в той детской настольной игре, когда попадаешь на ту клетку, с которой по ледяному скату летят обратно на клетку номер один.

Офицер внимательно рассматривал Митины документы.

— Почему пытались скрыться, нахимовец Нелидов?

— Я не хотел скрыться…

— Не надо врать. Скрыться пытались. Какие у вас причины избегать встречи с патрулем?

Митя молчал, только плечом пожал: нет, мол, никаких причин. И тут снова обнаружился этот «брезентовый», которому явно хотелось, чтобы Митю за что-нибудь забрали. «Брезентовый» не ушел по своим делам, а зачем-то торчал рядом.

— Как же не скрывался! — влез он в разговор. — Куда тебя понесло? В депо, что ли? Там же ничего больше нет! Депо только!

— А вы идите, идите, гражданин, — сурово сказал офицер. — Мы разберемся.

— А то тут одни ходили, — не унимался «брезентовый», — а потом смотрим…

— Я ведь сказал вам! Мы разберемся сами.

И два курсанта — теперь Митя видел, что это курсанты, — в упор посмотрели на «брезентового».

— Ну так что? — спросил офицер у Мити. — Ответите правду?

Мите вдруг стало все равно. В комендатуру заберут, это точно, и вместо отпуска он будет мести двор или мыть кафель в коридорах… И не будет речки, о которой рассказывала ему бабушка, не будет он ловить рыбу, не будет с няниным внуком Костей жечь ночью костер…

— Я жду, — сказал пехотный офицер.

— Ушел на всякий случай.

— Как это — на всякий случай? Чего вы боитесь?

— Не знаю, — сказал Митя.

Шикарные брюки замечательно закрывали носки ботинок — сейчас из-за них он лишится месяца отпуска. Стоило меняться, стоило сегодня лететь домой переодевать их…

— Эх ты… а еще офицером собираешься быть!

Старший патруля протягивал Мите его документы. «Шутит? Или спасение?»

— А почему ты в форме три, а не в форме два?

Душа Мити металась как птица. Он еще был в клетке, но клетку приоткрыли.

— Почему в форме три? — повторил офицер.

Форма номер три — это была та суконная, в которой Митя сейчас парился, форма номер два — белая полотняная форменка — лежала у Мити в рюкзаке.

— Мне всю ночь ехать, — сказал Митя. — Испачкаю. А в отпуске ведь разрешается…

— Ну хоть это знаешь, — улыбнулся офицер. — Забирай свои документы и запомни… Знаешь, что запомнить?

— Знаю.

— Садись в поезд, — сказал еще раз улыбнувшись, офицер.

«Слава богу, что он сухопутный, — думал Митя, входя в вагон. — Откуда ему знать про ширину флотских брюк?»

На платформе по-прежнему стоял патруль. Все окна в вагоне были раскрыты, и Митя сел около одного из них.

— В какую деревню ты едешь? — вдруг спросил офицер, увидев Митю в окне. — Не в Устрику?