Петтер и красная птица

Ну что ж, значит, надо было искать какой-то ночлег, где бы не лило и не дуло. Промокший и продрогший, я зашёл в лес и побрёл по какой-то тропке. Я надеялся, что она выведет меня к какому-нибудь там амбару, сараю или брошенной старой машине.

В тот момент я бы, конечно, сдался без борьбы, если б только было кому. Я бросился бы на шею к Оскару и Еве, попросил бы за всё прощания и умолил бы, чтобы они меня не прогоняли. Выпить бы сейчас горячего молока, залезть в горячую ванну и улечься в тёплую постель — больше я ни о чём не мечтал. «Почему всё так получилось? — думал я. — Что же теперь со мной будет?»

Теперь я уже вовсе не был так уверен, что стану знаменитым путешественником-первооткрывателем, несметно богатым королём подтяжек, бельевых прищепок или жевательной резинки или хотя бы удачливым мальчиком-лифтёром в американском небоскрёбе.

Эта собачья погодка способна была вытряхнуть из человека всякую уверенность в себе. Я просто чуть не плакал — вернее, просто плакал. Мне было от чего плакать, я оплакивал самого себя, своё одиночество и своё пропащее будущее — горячие слёзы жалости к себе в этой промозглой сыри и слякоти. Мокрый, усталый и несчастный, тащился я по тропинкам в тёмном лесу, полном таинственных звуков и шорохов. Наконец лес расступился, и я вышел на мощёную дорогу, загороженную какой-то жердиной. Я пролез под ней и пошёл дальше. Вдоль дороги лежали кучи битых кирпичей, заросшие сорняками. Мне попался убогий щелястый сарайчик, но я решил, что в нём от дождя не укроешься.

Потом я увидел воду — чёрное, как нефть, водное пространство, булькающее и шипящее под проливным дождём. У самого озера стояла заброшенная фабричная постройка с выбитыми окнами и высоченной трубой. Сбоку я увидел вывеску и прочёл, что это «ЧЕРНДАЛЬСКИЙ КИРПИЧНЫЙ ЗАВОД», а внизу было приписано: «Посторонним вход воспрещён».

Посторонний не посторонний… плевать я хотел. Я решил посмотреть, нельзя ли здесь переночевать. Тащиться дальше просто не было сил.

Перед входом была глубокая канава, а через неё — мостик, Он прогнулся, некоторых досок не хватало, остальные были трухлявые. Я чуть не грохнулся, балансируя со своим чемоданом на скользких от дождя обломках. В другой руке у меня был фонарик, он бросал передо мной бледно-жёлтое пятно света.

Хорошо, что я захватил с собой фонарик, потому что внутри оказалось темно, как в погребе. Я стал пробираться по узкому проходу. У стен были сложены груды кирпичей. По земле проходили рельсы для вагонеток.

Я быстро отыскал подходящее место для ночёвки — пролез в какое-то полукруглое отверстие, что-то вроде входа в туннель. Потолок был такой низкий, что я не мог распрямиться. Я пристроился около кирпичной стены. Нашёл тут старые мешки и расстелил их на земляном полу. Ещё я нашёл какой-то инструмент вроде стамески, старую шляпу и длинную брезентовую безрукавку. При помощи стамески и кирпича мне всё же удалось открыть чемодан.

Я стянул с себя мокрую одежду, вытерся рубашкой, которая не совсем промокла, и надел всё сухое из чемодана — кальсоны, трикотажную майку, шерстяные носки — и сказал спасибо предусмотрительному Стаффану. Под конец я нахлобучил на голову шляпу и засунул самого себя в безрукавку. Она была мне чуть не до пят. Кеды я сменил на сапоги с отрезанными голенищами, которые нашёл вместе со всем остальным.

Костюм, конечно, получился странноватый, зато мне было в нём тепло. Я лёг, натянул на себя мешки и, всё ещё дрожа от озноба, провалился в сон.

…Я проснулся, когда была ещё ночь. И услышал их голоса совсем рядом.

Сначала я вообще не мог понять, где я. Как я попал в этот сырой холодный погреб? Но потом я всё вспомнил.

Откуда тут могут быть люди, подумал я. Кому могло взбрести в голову прийти ночью на заброшенный кирпичный завод?

На другом конце туннеля замерцал слабый, колеблющийся свет. На тёмно-бурые кирпичные стены легли тени. Высоко-высоко над головой стучал по жести дождь, будто кто-то многорукий постукивал кончиками пальцев. Хлопнула от ветра дверь. Мне сделалось жутко. Во рту пересохло, а в животе была такая тяжесть, будто я проглотил кирпич.

Первая мысль была: бежать. Выскочить из своей норы прямо под дождь и ветер и скрыться в темноте. Я быстренько запихал свои вещички в чемодан и захлопнул крышку. Не очень-то приятно было вылезать в эту слякоть. Но ещё неприятнее — попасть в лапы злодеям.

Затравленный зверёныш, я был твёрдо уверен, что где-то совсем рядом со мной засела шайка разбойников — картинки из комиксов и приключенческих книжек замелькали у меня в голове: квадратные дяди с чёрными усами и с кастетами в карманах, маленькие человечки с поднятыми воротниками, из которых выглядывают их хитренькие крысиные физиономии, лысые великаны, похожие на облезлых горилл.

Мне совсем не хотелось очутиться у них в лапах. Я на цыпочках стал продвигаться в темноте к выходу. Я боялся даже дышать. Ладонью я осторожно ощупывал шероховатую стену. Противно запахло чем-то едким. Я дрожал и от холода, и от страха.