Петтер и поросята-бунтари

Но Последний-из-Могикан словно почуял опасность. Он кинулся бежать вверх по склону ближнего пригорка. Да разве поросёнку удрать от собаки? С глухим рычанием она бросилась вдогонку. Когда Последний-из-Могикан добрался до вершины, собака догнала его. Поросёнок остановился. Собака тоже застыла как вкопанная, разинув пасть и тяжело дыша. Так они и стояли друг против друга, будто каменные изваяния. Солнце как раз садилось, и в этом свете заходящего солнца Последний-из-Могикан казался огненно-красным. Огненно-красный кабан, а напротив — угольно-чёрный пёс. Я увидел, что охотник прицелился из-за камня. Почему же он не стреляет?

Я не выдержал этого ожидания. Ноги у меня подкосились, и я повалился на землю, и в тот же момент грохнул выстрел. Эхо прокатилось надо мной. Я не решался взглянуть. Я знал, что Последний-из-Могикан убит. Но когда я всё-таки поднял голову и посмотрел туда, я увидел, что Последний-из-Могикан бежит ко мне. А чёрная собака осталась лежать на пригорке. Никто больше не стрелял. Последний-из-Могикан остался в живых! Охотник, ясное дело, промазал и вместо поросёнка подстрелил собаку Голубого.

Последний-из-Могикан подбежал и прижался ко мне своим тёплым боком. Я обнял его.

«Милый ты мой, непобедимый поросёнок-бунтарёнок», — сказал я.

— Что ты такое говоришь? — услышал я голос Евы.

— А? Что такое? — сказал я.

— Я говорю: как ты меня назвал?

Когда я проснулся, рядом со мной лежала Ева. А я обнимал её за шею. Я всё ещё дрожал от страха. Ева погладила мой лоб. На голове у неё всё ещё красовался Лоттин венок. Около меня валялся череп Последнего-из-Могикан. В моих бутылках на ёлке пел и свистел ветер. Лотта сидела рядом с Евой. Она смотрела на меня испуганными глазами.

— Последний-из-Могикан убит, — сказал я.

— Ничего подобного, — сказала Ева. — Он сейчас там, у костра. Он прибежал почти сразу, как вы ушли. Он жив-здоров и чувствует себя прекрасно.

— Но я же нашёл его череп, — сказал я. — Вот, поглядите сами.

Я поднял со мха череп и протянул его Еве. Она подержала его в руках, повертела так и сяк.

— Похоже, это череп собаки, — сказала она задумчиво. — Трудно, конечно, сказать, но на свинью уж никак не похоже, это точно.

Я совсем запутался. Где сон, а где явь? Всё у меня в голове смешалось. Но я так обрадовался, что Последний-из-Могикан жив-здоров, что начал вдруг хохотать. И Ева с Лоттой смеялись вместе со мной.

— Ну ладно, пора нам обратно в наш лагерь, — сказала Ева. — Они там небось совсем изнервничались. Все ведь кинулись тебя разыскивать.

Ева понесла меня на руках, хотя я сказал, что прекрасно дойду сам. И мне сразу стало так хорошо и спокойно.

По дороге она рассказала мне, что они с Лоттой долго ходили по лесу и звали меня. Лотта ужасно переживала. «А вдруг я никогда больше не увижу этого дурака», — всхлипывала она. А потом они услышали вдалеке странные звуки, будто где-то играли флейты. Они пошли на звуки этой странной музыки и вот нашли меня под елью.

Потом я увидел наш пылающий костёр, а рядом стоял привязанный к дереву Последний-из-Могикан. И я сладко заснул на руках у Евы.

10

Мы снова были у себя дома. Но куда подевались смех и веселье?

Оскар ходил мрачнее тучи. Когда он после нашей вылазки на рыбалку явился на свою фабрику, его вызвали в кабинет к Голубому. Голубой, оказывается, пришёл в ярость, когда узнал про ту историю в столовой.

— Ты очень ошибаешься, если думаешь добиться чего-нибудь подобными методами, — сказал он Оскару.

— Поживём — увидим, — ответил Оскар.

— Могу тебе гарантировать, что ничего ты на этом не выиграешь, — сказал Голубой. — Уж я-то знаю, как надо управляться с такими, как ты.

— Могу себе представить, — сказал Оскар. — Но если нас, таких, будет много, что ты тогда сможешь сделать?

— Никогда вас столько не наберётся, — сказал Голубой. — Погоди, ты ещё убедишься, что один в поле не воин.

Голубой был большой хитрец. Если б он уволил Оскара, остальные рабочие возмутились бы и у Оскара нашлось бы много сторонников. Вместо этого он просто взял и перевёл Оскара в другой цех, там никто не хотел работать, такая там была жарища, и шум, и грохот, и все там ходили чёрные от сажи.

— А жаль, — сказал ему тогда в кабинете Голубой. — Если б не эти твои настроения, ты мог бы стать мастером.

— Я не продаюсь, — ответил ему Оскар.

Ну, а что толку? Чего он этим добился?

Самое страшное было не то, что его перевели на другую работу. И не то, что его в первый же день поставили вручную грузить шлак в какой-то там контейнер, хотя вообще всегда грузили краном. Он в ярости швырял лопату за лопатой. Солнце жгло спину, пот лил градом, и в глазах темнело. Но он не собирался сдаваться. Нет, его так просто не сломить! Уж он им нагрузит эту проклятую коробку ещё до конца смены!

Лопаточку за мастера! И ещё одну за начальника смены! А эту за коммерческого директора! И ещё одну за технического директора! И за владельцев акций! Нате, жрите! Подавитесь!