Певчая (ЛП)

- Люси, что бы они ни говорили, помни: они не могут тебя достать, - уверенно и спокойно говорил Нат. – Ни взрослые, ни птенцы. Сэр Барнаби говорил, что решетки удерживают их. Иначе птицы полетели бы, едва мы открыли дверь.

Я понимала, что он пытался заглушить жаркий шепот. Но те голоса звучали все яростнее.

- Ты в безопасности, - продолжил ровно Нат. – Они тебя не тронут. И мы пойдем мимо них в следующую комнату к гримуару. А потом ты покончишь с ними навеки.

Покончить с тенегримами. На миг я стала смелой и уверенной. Но потом вспомнила, что моя песня присваивала, а не уничтожала. Еще вдох, и жар со страхом вернулись, и они были такими сильными, что я не могла двигаться. Не могла дышать.

- Люси! Люси, слушай меня!

Я не слышала остальное. До меня доносился лишь хор голосов. Они забирали волю двигаться, наполняли меня ужасом.

Наши родители поглотили твою мать. А мы съедим тебя.

Что-то тянуло меня за руку, за шею. Я хотела кричать, но затерялась в хватке воронов и не могла издать ни звука.

Да, мы тебя съедим…

- Люси, это я.

Я едва слышала этот далекий голос. Нат взял меня за руку. Меня пронзил шок от того, как наши пальцы соприкоснулись. Мое сердце бешено билось, я пыталась дышать.

- Я нашел дверь, но там такой же замок, как до этого, - сказал он. – Не поддается. Тебе нужно открыть его песней.

Я понимала не все слова. Страх терзал меня.

Ты наша.

Уверенными пальцами он вложил в мою ладонь семя. Другой моей рукой он обхватил цепочку и поднял рубин над моей головой.

Нет! Ноги подкосились, мир превратился в кипящее море звука. Ненасытная песня птенцов окружала меня, она стала громче, чем раньше.

А потом я услышала песнь лунного шиповника из семечка на моей ладони, от пола вокруг меня. Холодная, сладкая и чистая песня сплетала щит вокруг меня, Нат держал меня за руку. Я запела, и вороны потеряли свою власть надо мной. Я упала в разум Ната без усилий, как в тот день на чердаке Пенебригга.

Но этот раз был другим. Нат сам впустил меня.

Его глазами я видела море: большие сине-зеленые волны набегали на золотой берег, их гул звучал как дыхание земли.

Я видела верную Норри перед собой, а за ней друзей, которым поверила в Лондоне: Пенебригга и самого Ната.

А потом я чудом увидела себя глазами Ната: я спорила с ним у свечи, стояла на глазах у Невидимого колледжа, осваивала песню за песней. И каждая картинка шла со смесью эмоций: отчаяние, смятение, восхищение, уважение, нежность, желание. И все их сплетала в одно вера в меня, что казалась настоящим чудом.

Ничто еще так не пугало и не успокаивало меня. Во мне пробудились смелость и сила.

Сжимая руку Ната, я слышала магию двери. И я победоносно открыла ее песней.

Холодный голубой свет залил часть Ямы. Нат был прав: нас и воронов разделяла решетка. Но и я была права: за железными прутьями были сотни птенцов тенегримов, их голодные рты были красными, как кровь.

Мы захлопнули за собой дверь, и птенцы пропали из виду.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

ПРАВДА

Мы прижались спинами к двери, переводя дыхание. Я мысленно с благодарностью помолилась. Тяжелая железная дверь заглушала птенцов тенегримов.

Но моя благодарность угасла, когда я вернула рубин на шею. Сознание очистилось, и я поняла, что сделала. Я спела песнь лунного шиповника. Прочитала разум Ната. Применила Дикую магию.

Как я могла быть такой беспечной?

Я вдруг ощутила невыносимую усталость и заставила себя посмотреть на рубин. Слабый свет показал то, что я ощутила, когда вернула камень на место. Сияющую поверхность камня пересекала трещина.

Не фатальная. Не в этот раз. Но камень теперь был хрупким, дрожь пронзала меня, и это пугало.

- Не стоило читать твои мысли, - сказала я Нату.

- Не извиняйся, - сказал он, не поняв меня. – Это я тебя заставил. Только так я мог тебя спасти.

К моему удивлению, он покраснел, напоминая, что чтение разума требовало цены не только от меня, Нат платил вдвойне. Он позволил мне увидеть его душу. Все его чувства были открытыми.

Это я понимала. Я могла сказать ему, что он значил для меня…

- Нат, - начала я. Слабость уступала, и возвращалась сила.

Что-то слева щелкнуло и двинулось.

Нат в тревоге указал туда.

- Часы!

На стене в голубом свете мерцал золотой диск. Он был украшен звездами, планетами и знаками зодиака, а черные стрелки указывали на время.

Нат понимал, что это означало.

- До заката семь минут!

- Так близко? – поразилась я.

- Да. Нужно спешить. Где гримуар?

Не было времени думать о том, что было между нами, о цене, которую мы заплатили. Я оглядела длинную комнату. Окон не было, зато виднелась еще одна дверь, что была больше той, через которую мы вошли. Это явно был главный вход в комнату, на двери было много замков. Я не сомневалась, что за ней стоят стражи.

А гримуар?

Нат подошел к двери, а я повернулась к другой части комнаты. Со странной смесью облегчения и отвращения я узнала место, что видела глазами Скаргрейва. Часть стены сияла голубым. Выступ из камня напоминал стол. А в центре был источник света: потрепанная бежевая книга, прикованная к камню.