Певец Волги Д. В. Садовников

Сюжет в целом не имеет полной аналогии в устной традиции, но мотив любовных похождений Разина — один из популярнейших в народных преданиях. Так, например, в сказке, записанной Садовниковым (см. I), рассказывается о ряде подобных приключений: «перва встреча» с Евфросинией, похищение купеческой дочери Марии Федоровны, прекрасной королевы Елены из Персии и др.; в предании, записанном в 50-х годах Железновым (известным историком и этнографом уральского казачества), рассказывается о пленной девице и с большой силой изображается страстная натура Разина: «Ее. — говорит Разин, — никому ни за какие тысячи не уступлю, за нее, говорит, самого чорта в бараний рог согну! А другой кто и не суйся лучше: всякого иного в лапшу искрошу, в муку измелю».

В своем изображений бесшабашной, «неуемной» натуры, человека сильных страстей поэт верен народному образу Разина. Верно схваченный образ любимого героя, любовная тематика, песенный размер стихотворения (хорей) способствовали популярности его в народной среде. Подвергнувшись значительной переработке, «Зазноба» Садовникова вошла в песенный репертуар народных масс.

Трудно с точностью определить время, пути перехода и степень распространенности этой песни в народном быту, так как мы располагаем небольшим количеством случайных фольклорных записей и далеко недостаточно выяснена история проникновения стихотворения Садовникова в народный лубок и песенники. Первое издание лубочной картинки с текстом стихотворения Садовникова «Зазноба» вышло в 1901 г. Текст лубка по сравнению с авторским дан в значительном сокращении (8 строф вместо 20 у Садовникова). Сокращение идет за счет большей лаконичности: опущены строфы, изображающие любовную тревогу Алены; два посещения Разина сжаты о лубке в одно, опущены все подробности вторичной встречи. В сохраненных лубком строфах текстуальных изменений немного (замена четырех слов в двух последних строфах).

В лубочных песенниках стихотворение «Зазноба» шло обычно под заглавием «Астраханский купец» (см. песенники: Новый русский песенник «Ямщик», 1904 г., «Ухарь-купец и веревочка», 1905 г., «Ах, зачем эта ночь», 1909 г.). В песенниках воспроизведены те же строфы стихотворения, что и в лубке, но с большим количеством чисто механических искажений. Особенно часты случаи перемещений отдельных строк, искажающих смысл текста.

Любопытна граммофонная запись «Зазнобы» под названием «Любовь Стеньки Разина» в исполнении хора Ф. П. Павлова (начало 900-х годов). В ней сохранено 4 куплета стихотворения.

Устные народные варианты известны нам по записям в Ярославской, Саратовской, Калининской, Куйбышевской и Тульской областях. Все эти записи — позднейшего, пореволюционного времени. Большинство устных вариантов заключает в себе те же строфы авторского текста, что и лубочные издания, и, по видимому, может быть возведено к лубку, как непосредственному своему источнику. Однако есть народные варианты, содержащие в себе строфы, опущенные лубком и песенниками. См., например, приводимый нами текст, записанный в Ярославле от А. Е. Петровой, 73 лет, бывшей работницы фабрики «Красный Перекоп».

По словам певицы, она усвоила эту песню еще в деревне, откуда выехала в девятнадцатилетнем возрасте, т. е. примерно в конце 80-х, начале 90-х годов.

Мимо саду городского,
Мимо барскиех хором
Проторил злодей дорожку,
Стенька Разин атаман.

Стенька ходит, речь заводит,
Не скупится на слова,
У Елены сердце ноет,
Не плетутся кружева.

Кажный вечер ходил Стенька,
Переряженный купцом,
Он влюбился во Елену,
Чужемужнюю жену.

У Елены муж торговый
За бутылкой счет ведет,
А жена его Елена
Тонко кружево плетет.

Стенька ходит, речь заводит,
Не скупится на слова,
У Елены сердце ноет,
Не плетутся кружева.

«Если люб я тебе, не люб,
Говори мне напрямки.
Не удержут ретивое
Ни запоры, ни замки.

Скоро в Астрахань поеду.
Губернатора убью,
А тебе, моя милая,
Я подарков привезу».

«Что ты делашь, плут разбойник!
Муж услышит, закричит!»
«Не боюсь твово я мужа,
Пущай лучше замолчит!

А молчать твой муж не будет,
Голова долой слетит!»

Хромолитография. (1901 г.)

Фото Гос. литературного музея.

(Архив Ярославской экспедиции 1938 г., Государственный литературный музей). По сравнению с лубком А. Е. Петрова сохранила одну лишнюю строфу авторского текста: