ПГТ Крапивное. Том первый

Чем хороша моя малышка
Теперь чужая, ну и что ж?
Но от неё светилась ночь,
И олимпийская, как мишка,
Восьмидесятых тех годов,
Она спортивную привычку,
Хотя и был я не готов,
Назначен увальнем в природе,
Во мне воспитывала, вроде
Участий в страсти между нас,
То на руках нести куда-то,
То кушать лёгкие салаты
И чистить зуб, уединясь
На каждый день по сотне раз,
Для, целовать её, дыханий.
Такой был случай уникальный
Моей малышки и меня-с.
Но вводных слов, похоже, хватит.
Опишем быта элемент.
Итак, расслабьтесь и представьте,
Тому назад десяток лет…
Кто героического спорта
Не идеал, но где-то так,
Те, по причине сноуборда
Проводят отпуск в холодах,
Иль удивим кого-то этим,
Когда и нас средь них заметим?
Она в костюмчике в обтяжку
По всем горам носилась резво.
Где нет подъёмника, залезла,
Где нет погоды, ждёт, бедняжка.
На зависть, снежные деньки,
Мне повезло и я, отдельно,
Причиной сломанной ноги,
Предложен обществу глинтвейна
И паре в покер игроков,
Не на большие, правда, бабки,
Но не сложить же сразу лапки,
Коль выбор спорта наш таков.
Не чтобы денег только ради,
Но кто верны олимпиаде,
Тому игры не запретишь,
Когда тем более не в духе,
По горкам носится малыш,
А мы-то знаем эти штуки.
Приходит ночью с грозным видом,
Стоит над бедным инвалидом
И угрожает: «Как нога?
Хотя бы выиграл?» — «Ага».
Ложится спать уже не рядом.
Ты собираешь чемодан.
Оставишь горкам, снегопадам
Твою воспитывать мадам.
Садишься в поезд самый скорый,
Красивый вид с окошком слипся,
Вернёшься в город, снимешь гипса,
И ходишь в бар, а то в уборной
Сидишь часами. Ты же сам.
Никто не портит настроенья,
Счёт не ведёт твоим часам.
Однако цель стихотворенья
Была с малышкой в тесной связи,
И мы продолжим. Расставайся,
Читатель, временно, со мной.
Вернёмся к теме основной.
Порыв курорта горнолыжный,
При всех подъёмниках, флажках
Носиться феей неприличной
И хохотать о новичках,
То, наконец, разбиться, в столбик
Беспечным теменем подав,
А то за ягод или трав
Иной настойкой морщить лобик,
Вести беседы. Длинной ножкой
Попрать то креслице, то шкаф,
Владеть ворованною ложкой,
Официанта оболгав.
Он к ней нагрянет, отношений
Для выяснения, в ночи.
Гремит снаружи помещений.
И пьян, естественно. Стучи,
Официант, хоть выбей двери,
Хоть поведи себя, как скот,
Надрезом вен или артерий,
Она заранее смекнёт:
Лихая ложка ди-ай-челем
Пересекла уже границ.
За выясненьем отношений
С такою дамой не гонись.
Ведь я не гнался же и, право,
Ногою выздоровел вмиг,
Пью кальвадос, курю сигару.
Оно тем более, старик,
Что ложка здесь. Увы, у нас
Ещё покуда общий адрес.
Пошлю обратно, извинясь.
Сижу в уборной и не парюсь.
Скатил гантели под кровать,
На порнофильме от стоп-кадра
Мне больше нечего скрывать,
Люблю себя и то, что завтра
Никто не выкатит гантели,
Меня нервировать, обратно.
Я вообще теперь спокоен,
Все эти слаломы, флажки
Не тронут образом никоим
Моих не сердца, ни башки.
Люблю дурацкие стишки.
Пишу спортивные в т. ч.,
Люблю сигару с кальвадосом.
А в той малышке — под вопросом,
Она вернётся ль вообще.
Но и вернётся если — поздно,
Наш стих закончится уже.
Узнать об этом не надейся,
Люблю за кадром всякий вздор.
Про ложку тоже это дельце —
Предположение, узор…
Могла украсть бы полотенце,
Но я известный фантазёр.
И взял столового предмета
На роль техническую эту.
Люблю технические роли,
Из пол-литровой пить негрони
И под стоп-кадр, люблю, частично,
Чтоб вышла ночь из-под контроля,
Точнее, ночь как раз не вышла,
А остальное вышло, кроме.
И вот когда таким серьёзным
Запасом страсти вымыл руки,
То, выключая ноутбуки,
Чтоб не мешали сладким грёзам,
Люблю воззриться в потолок,
Он мне подсказывает выбрать
Из тех, кого он уволок
За свой сомнительный периметр,
Не с полотенцем вроде той,
Но — некий плод воображенья.
Там чей-то волос золотой.
То чей-то смех, то чьё-то пенье.
Вот мишка не олимпиадный,
Но многоплюшевый, объят
Такой девицей аккуратной,
Что даже вряд ли с ними спят.
Их водят в разное кино,
Их на мультфильмы даже водят
И с ними плачут об одном,
Когда сюжетом происходят
Моменты жалобные. Им
Пожалуй, нравится Жобим.
Они не любят ни толпу,
Ни узких платьев. Не уверен,
Чтоб носят пирсинги в пупу.
Где много снега в атмосфере,
Они не прыгают на лыжи.
Скорее лепят снеговик.
Его морковку не оближет
Никто из губок таковых.
За потолком они, итак,
В граничных паспорту летах,
Воображаемые крошки,
Ты засыпаешь понемножке.
Ты улыбаешься. Кому?
Стоят аквариум в углу,
И толстый мальчик, заведенья.
Мне это снится, намекну.
Сидят вдовцы. Едят сардели.
Глядят в портреты мёртвых жён.
Один мелком вооружен,
Он что-то грубое рисует
На весь чудовищный экран.
Сардели съедены. Пустует
Их составлявший килограмм.
Стоят аквариум и мальчик,
Имея повод заблуждаться,
Что опустить не можно пальчик
Туда и рыбку поласкать,
Или русалке бросить мяса.
Шумит насосик. Мёртвый скат.
На бульк уменьшенная масса,
Виной насоса, у водицы
Зеленоватой, перекрёстной.
Напоминаю. Это снится.
Морковь. Стоп-кадр. Мальчик толстый.