ПГТ Крапивное. Том второй

вроде бы как похода,
представив обвес — маршрутом,
поддельные карты, коды —
в веке ежеминутном,
где дверь на все три звонка,
но, жаль, не висит замка
велели — не оборачиваясь,
но зеркальный предел удал,
если бы мы все там значились,
лучше бы, чтоб не там
кашей макушек с пятками,
речей округлённых до всхлипыванья
крошево под лопатками,
что мы к нему испытывали?
болезненные и обрывчатые
будь в мусорных баках картофелины
к пюре, середин за вычетом,
такое же что-то нежёваное.
в крышки гния испариной,
не обрачиваясь как велено,
чеканил наш шаг в безвременно
поход на него оттаренный
шаг есть необходимость
штиблет пересесть в длину,
на дух претендуя, один из
звонков был как раз к нему,
как ноги туда крепились,
лучше бы не пойму
и дух, и длина, и сера —
всё циркуляр размера
ежесекундных суток,
и если ты промежуток,
то лучше бы — нет, наверно
этого ты здесь тысячи,
зеркальному вдруг пределу
не остановиться же
при наполненьи мыслящем
вдруг не подходит к телу,
тысячи бьются в тысячи,
хор их о настоящем
похож на от серы кашель
как в псевдоним всевидящим,
взят ухом, и вбит в предмет
крошева терапевт
названьями эластичными,
и пыль как газон подстрижена,
и кость на манер штиблет,
если бы мы все там выжили,
лучше бы, чтобы нет

26.03.19

«Напарили чайной бумаги…»

Напарили чайной бумаги
Гнилому ночей кипятку.
Твой город похож на помарки
Руин по теней ободку,
Там будто сокрытая ваза
Крепка заварным падежом
И то, чем нельзя оставаться,
Как некий нажим под ножом,
Он вот уплотнённый, к надрезу
В сознаньи стремится твоём,
Без тени к ночам интереса.
Все тени на вазе. Но днём
Отстроены заново крысы,
Которым в придачу — дома,
Падеж где успел завариться
И в дательной позе туман
Остатком ночных чаепитий
На вазы стремящийся дно,
Безглавых лачуг обличитель
Застрянет, как лифт, на шестом.
И ты, обретавшийся пятым,
Глядишь в эту грязную смесь
Меж крыс, запасным акробатом,
Помарка вращения весь.

27.03.19

«выпить возьмём, заесть…»