они смотрели с интересомсначала так наискосокно отношения с прогрессомона (кто слева) волосокуже и крутит, он (кто рядом)придвинул ближе, да он худно всё что есть… и по помадамбокала след проволокуттеперь прикроют зубочисткойснабжённый челюсти расхрыстакцент пошёл днепродзержинскийнога задрыгалась, и кистьи веко, и второе веконо то второе опосляладонь прикрыла человекаему как будто бы нельзятому, второму то есть векуна деве дрыгаться, ну, оккак в рыбаке во мне померкласноровка зрить на поплавок.я отвернулсяаппаратон холодильный, изучаюна нём и цвет благоволяти странность формы небольшаяуже я вот воображаючто в нём от медленных хранятот самых медленных русалоких бесчешуйные хвосты.со чешуёй внизу у самокнас отношенья не просты.вот я сижу с таким сюжетомвнутри у ткани мозговойте, были четверо, зачем-тоушлии все ушлии свойохранный пост нести не в силахприсел кто нёс его, крыльцомна полупопиях красивых.сидит, но как бы невесомпочти парит, проехал в странномвелосипеде продавециз темноты и тегеранав чалме и продал, наконец
19.02.19
«кузнец был удачен, но ярче ковка…»
кузнец был удачен, но ярче ковка,можно забыться в таком безгрудом,конечно, допустим, что всё же внутренность главный из атрибутов,но помилуйте, какова упаковка!и уж на запах где спор, —там меня не срубитькузнецу — слава,поклон и дай бог здоровья,наваял лаванды, и помнишь, как в шоколад-коронепахли изломы плитки, она ещё так скрипит,потом под молоко, хоть не выходи из штопора,поклон кузнецу и дай бог здоровьяесли вдруг нет здоровья — хорошего доктора,хороша упаковка, почти нетронута,счастья его наковальне и молоту,мне тоже срочно надотуда,где буковский и куросава,на домике ставни, как губы коровы,жуют в обе стороны, независимо от зари/закатасами себя, то есть только ставни,чем бы те ни протекали — чистое золото,есть и газ запасной у печи в кармане,и в рогах на ковре у неё изогнуто,знаю же, что не оленьшепчу ей: бодай, оленица,бодай этого пучеглазого робота,и так в нём заряда последняя единица