PHANTOM@LOVE.COM (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)

С этими словами человечек стукнул указательным пальцем по центру карты и собрался уйти.

— Это моя авоська! — решительно дернул его за рукав пиджака Филипп.

— Авоська, может быть, и ваша! — согласился человечек. — Но вы ее выбросили! Вы хотите сказать, что таким образом можете избавиться от ваших желаний? Не тешьте себя подобными заблуждениями! И никогда не принимайте поспешных решений относительно жизни и смерти — отдуваться за них придется в прошлом или в будущем… И, возможно, не вам!

Незнакомец положил собственность Фила на подоконник и быстро ушел прочь. Огни на ткани уже погасли совсем, и Филипп свернул карту в тугой рулон. Он увидел забытый раньше кусок черного хлеба, и смяв его в ладонях, втянул носом густой запах, вернувший его в совершенно нормальное состояние. В голове потрескивали какие-то странные разряды, словно весь его мозг превратился в тот самый радиоприемник, провода которого были протянуты на крыше дома.

Совершенно автоматически Филипп спустился в чрево метрополитена и покатился на левый берег. Там жили его новые родственники, старший брат папиной жены и его собственная жена с удивительным библейским именем Суламиф. В дни раздоров Филиппа с отцом она всегда забирала строптивого мальчишку к себе домой и занималась его воспитанием по своему. Толстенные тома старинных книг, картины, листы с графикой Рембрандта и Доре, масса информации и уважительная манера диалога действовали на Филиппа сильнее любого кнута. Вот и в этот раз, несмотря на позднее явление блудного родственника, Суламиф не стала задавать вопросов, а просто уложила Филиппа спать в библиотеке. На диван тут же забралась рыже-бело-черная кошка Мурка и стала топтаться мягкими подушечками лап по груди Филиппа и что-то нашептывать ему на своем кошачьем языке. Филипп долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок, а затем встал, и развернув свой заветный рулон, долго смотрел на странные контуры материков и океанов. В его голове переплетались обрывочные фразы и предложения, звучала знакомая и незнакомая музыка, а перед глазами проносились то ли отрывки из спектаклей, то ли кадры неизвестных кинолент. Он силился уловить связь между звуками и видимыми образами, но все его попытки заканчивались появлением странного человека с авоськой в руках, который произносил одну и ту же фразу:

— Не мы выбираем, выбирают нас!

На следующий день в театре все было как обычно, за исключением небольшого происшествия. После утреннего спектакля «Сомбреро» нужно было быстро разобрать декорацию, представлявшую из себя некий домик на сваях. Филипп с электриками убирал фонари с авансцены, а вечно пьяный, пропахший немытым телом монтировщик Мишка Балин пытался единолично скантовать домик с куриных ножек. Филипп как раз подошел к подножию сооружения, когда Мишка таки сковырнул трехсоткилограммовую конструкцию с опоры, и она медленно стала падать прямо на склонившегося Филиппа.

Он не услышал, а почувствовал неладное.

Стоявшая напротив старшая по цеху Валька, по кличке Зубило, только рот успела открыть в нераздавшемся крике, когда Филипп оттолкнулся и прыгнул в сторону, абсолютно точно зная, что должен это сделать именно в эту секунду. Стена домика накрыла фонарь, который Филипп так и не успел забрать. Все вокруг застыли от неожиданности, а затем крикливая Валька схватила тяжеленный осветительный прибор и бросилась за нерадивым монтировщиком с криком:

— Ты что, идиот? Ты же его мог убить!

— Не мог! — улыбаясь взял Валюшку за руку Филипп. — Не мы выбираем, выбирают нас.

Старшая испуганно взглянула на Филиппа и приложила руку ко лбу потенциального сумашедшего.