Пьяная боль

— Я предпочитаю, чтобы ты называла меня балбесом.

Два бездонных океана, в которых я готов тонуть снова и снова, смотрят на меня с болью. Пистолет тихо стучит о поверхность комода, когда Полина откладывает его в сторону. По щеке бежит одинокая слеза, которую я вбираю губами вместе с тонкой кожей.

Целую. Опускаюсь ниже и захватываю горячую кожу шеи, царапая ее зубами. Полина уже не сопротивляется, но и не помогает.

Залечиваю рану на шее поцелуем и поднимаюсь выше. Захватываю подбородок, нижнюю губу, которая всё еще хранит вишневый привкус.

— Как же я тебя ненавижу, Саидов, — выдыхает она мне в губы и до крови кусает.

— А я тебя люблю, — отвечаю ей, чувствуя солоноватый вкус крови, что смешивается с ее сладостью в момент, когда она, наконец, отвечает на мой поцелуй.

Острые ногти снова впиваются в затылок, но на этот раз для того, чтобы притянуть меня ближе, а не оттолкнуть. Поля выгибается мне навстречу, прижимаясь запредельно тесно.

С шумом выпускаю воздух из легких, чувствуя каждый ее изгиб и легкую дрожь хрупкого тела в моих руках.

Углубляю поцелуй.

Тонкие пальцы с силой тянут вниз воротник куртки, снимая ее.

Помогаю.

Но и на этом моя девочка не желает останавливаться. Ухватившись за край футболки, тянет ее вверх.

Нехотя разрываю поцелуй на одну секунду, чтобы помочь ей меня раздеть.

Футболка летит на пол, а я снова впиваюсь в её губы до стука зубов. До болезненного поцелуя, которым мы передаем друг другу всю ту боль, что скопилась в нас за эти два года.

Это разговор без слов. Откровение изнывающих после долгой разлуки тел, что не приемлют абсолютно никакой преграды между ними.

Чувствую ее трепет, частое дыхание на своих губах и не понимаю, как смог когда-то от этого отказаться.

Сам. По тупости и трусости.

Идиот. Какой же я идиот.

Последние тряпки летят на пол, окончательно обнажая нас.

— Прости, — снова шепчу ей в губы и подхватываю податливое тело на руки. — Прости, малыш.

— Заткнись, — почти неосмысленно отвечает она и льнет ко мне всем телом.

Кожа к коже. Запредельно тесно и горячо. До дрожи в ногах. До мурашек, проносящихся разрядом тока по всей моей сущности.

Утопая в захлестывающих эмоциях, оказываюсь не в силах удержать равновесие и падаю вместе с Полиной на пол прихожей. Опираясь ладонями о ковровое покрытие по сторонам от ее головы. Нависаю над ней, наслаждаясь жадностью в заволоченных туманом желания светлых глазах.

Полли требовательно тянет меня на себя. Неосознанно трется о давно уже твердый член, почти умоляя оказаться в ней.

Как же я хочу того же, малыш. Каждая клеточка тела требует твоего обволакивающего тепла, твоей особой близости.

Упираюсь головкой к влажному, разгоряченному лону и неторопливо вхожу. Медленно заполняю ее до самого основания и ловлю каждый тихий всхлип, что срывается со сладких губ.

— Больно?

— Немного, — отвечает она, забываясь в ощущениях. — Не останавливайся.

Продолжаю движения, плавным ритмом вознося нас на вершину удовольствия.

Хрупкое, стройное тело извивается подо мной в сладкой истоме. Малышка заглушает стоны, кусая меня в плечо.

Точно останутся следы.

Плевать. Пусть хоть клеймо на мне ставит, я против не буду.

Волна наслаждения захлестывает внезапно. С головой уносит меня в водоворот чувств. Оглушая шумом кипящей крови, разносящейся по венам.

В последний момент выхожу из Полли и кончаю в сторону, чтобы снова не ставить нас в сложное положение. Не обрекать нас на новые глупости и не толкать на необдуманные шаги.

— Я скучал, — выдыхаю я, целуя расслабленную девушку в плоский живот.

— Я заметила, — коротко усмехается она, мечтательно глядя в потолок. — Мама тебя убьёт за этот ковер.

— Скажем, что я разлил йогурт.

— Ага, яичный, — смеется Полина и запускает пальцы в мои волосы. — Я тоже скучала.

Невесомыми поцелуями осыпаю ее тело, приближаясь к губам. Впечатываюсь в ее рот долгим, дурманящим поцелуем и отстраняюсь.

— То слово, — напоминаю ей. — Что это за слово? Хоть намекни.

— Ты его только что произнес сотню раз, — светлые глаза смотрят укоризненно. — Мог бы и раньше догадаться.

Хмурю брови, пытаясь сообразить, какое из сказанных мною слов оказалось тем самым.

— Прости? — спрашиваю робко, на что она коротко кивает. — Но, я же говорил…

— Нет, Денис. Ты говорил кучу разных слов, но самое нужное из них так и не сообразил сказать.И не просто сказать, а действительно осознать.

— Идиот, — утыкаюсь лицом в изгиб ее шеи.

— Я предпочитаю называть тебя балбесом.

Эпилог

— А где девчонки? — спрашиваю у Дениса, когда он пробегает мимо меня, стащив с тарелки кусочек колбасы.

— С батей в доме, — указывает он большим пальцем себе за плечо на особняк. — Он им водяные пистолетики водой наполняет.

— Опять? — поднимаю брови. — Мы же с Даше й буквально только что их переодели в сухие вещи.

— Ну, а я что? — разводит он руками. — Внучки хотят играть с дедом. Пусть резвятся.

— А ты, нудист, далеко собрался? — указываю взглядом на его оголенный торс, снова засмотревшись на татуировку в виде огромной лапы медведя на левой груди.

— До Жорика доебаться, — ехидно улыбаясь, отвечает мой не взрослеющий муж.