Пьяная Паучиха (СИ)

  И тут Саю наконец отвлеклась от пестрого листа тропического дерева, который рассматривала.

  - Я... Не доводилось, мудрая Олле.

  - О, дело нехитрое, - поспешно добавила мать, - Саю очень быстро учится.

  "Чему?" - всплыло в голове паническое.

  Она уже очень давно жила в ожидании... чего-то, и сердце в ее груди вдруг забилось бешено и неровно, будто лопнула какая-то сдерживающая пружина.

  - Такая приятная и красивая дочь у вас выросла, милая Лелле, - сладко улыбнулась Олле и взяла руку Саю в свои, - такая вежливая, такая воспитанная... Ты же не против встретиться с Мерном, милая?

  - Мерном?

  Руки у Олле были холодные, ухоженные, едва тронутые морщинами, несмотря на возраст.

  У Саю дрогнули пальцы, но с голосом она справилась и задала вопрос светским тоном. И, кажется, Олле это понравилось.

  - Это мой отец, - пояснила она.

  Еще секунду назад Саю могла бы поклясться, что человеческий рот не способен растягиваться так широко, но улыбка Олле становилась все слаще и слаще, и уголки рта вот-вот должны были встретиться с ушами.

  - Мой несчастный, больной отец.

  Олле бросила взгляд на стоящую рядом горничную. Та хлопнула в ладоши, и в оранжерею выкатили... коляску...

  Саю не хотела смотреть, кто или что там сидело. Оно говорило скрипучим, жутким голосом, и на острые колени был накинут клетчатый плед. Никогда еще тугой воротник изящного платья так не врезался Саю в шею, никогда еще ей не было так тяжело дышать.

  Оно что-то спрашивало.

  Саю бросила все свои силы на то, чтобы сохранять пристойно-участливое выражение лица. Отвечать ей не пришлось: мама отлично справлялась с вопросами за нее.

  Никогда еще она не встречалась воочию с такой древностью. Да, она частенько сидела с бабушками - но это были живые, активные старушки, а не эта... развалина...

  Рот у Мерна рода Улы не закрывался до конца, и ниточка слюны стекала на подбородок, и сиделка иногда брала платок и оттирала ему воротник. Зубов не хватало, и говорил он невнятно: иногда Олле приходилось вмешиваться и пояснять, что же именно он имел в виду.

  Блеклые глаза смотрели куда-то мимо Саю, куда-то за ее плечо, и Саю боялась, что старый Мерн видит там ее мертвых предков, с которыми скоро породни...

  Породнится?

  Породнится?!

  Разве она недостаточно красива, воспитана и талантлива, чтобы мама нашла ей кого-нибудь помоложе?

  Она бросила взгляд на Лелле. Лелле улыбалась и кивала словам Олле, совершенно не обращая внимания на панику дочери.

  - Здравствуй, мама! - прервал очередное старческое бульканье молодой - а по сравнению с голосом Мерна и вообще мальчишеский, - голос.

  Саю посмотрела на мужчину, легкой походкой спешащего к столику по дорожке оранжереи. Свет, ложившийся на его темные, почти черные, волосы, по-жречески убранные в длинную, до пояса, косу, придавал им синеватый оттенок. Никакой седины! Ярко-синие глаза под густыми бровями смотрели осмысленно и внимательно, никакого старческого моргания. Да ему и тридцати, наверное, еще не было - этому сильному, здоровому, молодому мужчине.

  Саю поспешно допила чай, смачивая пересохшее горло.

  Слава Богине! Слава Богине...

  Ей стало стыдно за свои страхи. Молодой жене надлежит заботиться о престарелых родственниках мужа, разве может быть иначе?

  - Здравствуй, сынок, как служба? - светски поинтересовалась мудрая Олле, - Все ли хорошо?

  - Все отлично, мам, - мужчина поклонился Мерну, - здравствуй, деда.

  Он легко подвинул себе тяжелый дубовый стул и сел, откинувшись на спинку. Саю поежилась под его оценивающим взглядом. Лицо у него некрасивое, надменное, нос крючковатый, как у ворона. Неприятно. Но... все лучше, чем старик.

  - Здравствуйте, мудрая Лелле. А это?..

  - Моя дочь, мудрый Рео. Ее зовут Саю. Саю, поздоровайся.

  - Здравствуйте.

  - Какое сокровище! - Рео хлопнул в ладоши, и нефритовые жреческие четки на его широком запястье щелкнули в такт. - Какое сокровище достанется моему дедушке!

  Все оставшееся время все силы Саю уходили на то, чтобы не разреветься. Она кивала, когда ее что-то спрашивали, и даже улыбалась в ответ на улыбки, но в горле стоял горький ком и в глазах так щипало, что она совершенно не следила, на что соглашается и кому же улыбается.

  Только когда они с Лелле сели на такси до дома, у нее хватило духу, чтобы спросить у мамы:

  - И за сколько ты меня продала?

  - Не волнуйся, Саю. Это очень хороший дом.

  - Что я сделала не так?

  - Очень знатный род, хорошая семья. Ты будешь жить, как принцесса, Саю.

  - Я не понимаю...

  - Вырастешь - поймешь, - отрезала мудрая Лелле.

  Но Саю не понимала.

  Лишь одно она знала ясно: она не хочет этого брака.

  Может, не знай она, как бывает иначе, она бы и согласилась. Но она видела ту нежность, с которой смотрели друг на друга Ния и Анген; она помнила, как беззаботно пляшут огневики, и сильные руки на своей талии; она вдруг ярко представила, как мудрая Олле сажает ее в огромный горшок в оранжерее, и засыпает землей, пахнущей пылью и старческой мочой.

  "Вырастешь - поймешь".

  Лучше она повесится, чем будет так расти! Что угодно - лучше!