Пьяная стерлядь

Тут у Галки и вовсе пропал дар речи. Она окаменела на месте: манекен был раскурочен, в области живота зияла огромная дыра. Как и когда это случилось, Галка даже представить себе не могла.

Но надо было что-то делать. Галка взяла себя в руки, подняла манекен, который оказался неожиданно тяжелым, и понесла на ближайшую помойку. Там она аккуратно положила его за мусорку и вернулась в клинику, гадая, что будет дальше и что сказать Илоне Давидовне, когда та обнаружит пропажу манекена. Но по большому счету Галка была даже рада, что избавилась от этого картонного чудища. Она передвинула кадку с цветком, пошире расставила диванчики и долго стояла, оценивая, как изменилось пространство. Наконец она кивнула сама себе — стало светлее и просторнее.

Между тем застолье перед лавашной шло своим чередом. Вадик был уже сильно пьян и рассказывал про свое детство и юность, травил анекдоты, какие-то байки. Он тепло обнимал Ленку, жал руку мужу тети Раи, слушал истории Наташи про сына и обещал взять его на работу в милицию. А хозяину пекарни обещал пожизненное покровительство. За разговорами и выпивкой про главный повод как-то и забыли — напомнила Анжела, которая сидела на уголке стола и очень переживала, что Арам и Наташа не принимают клиентов, которых, впрочем, и не было.

— Так вы пойдете в милицию? — вдруг, не выдержав, спросила Анжела, и за столом все разом замолчали. На нее посмотрели так, будто она сказала что-то неприличное и разрушила теплую атмосферу.

— Пойду, — кивнул Вадик.

— Подожди, может, попозже пойдешь? — заботливо предложила тетя Рая. — Твоя милиция от тебя никуда не денется.

— А вы ее точно убили или только ранили? — спросила Анжела и опять все посмотрели на нее с осуждением. — А что я такого спросила? — удивилась и обиделась она.

— Не знаю, — честно ответил Вадик.

— Так надо узнать.

— Как? — Вадик, да и все остальные посмотрели на нее как на сумасшедшую.

— Позвонить, и все, — ответила она.

— Кому? — осторожно уточнила Ленка.

— Не кому, а куда. В клинику. И спросить Илону Давидовну. Там скажут, где она — в больнице или в морге, — объяснила Анжела.

— Ну что ты такое говоришь? Помолчала бы! — ахнула тетя Рая.

— Пусть звонит, — неожиданно поддержал Анжелу хозяин пекарни.

Та подскочила со стула и кинулась в салон звонить в клинику, хотя можно было пройти три метра и зайти прямо в двери и спросить там. Но никому это даже не пришло в голову. Как не пришло в голову хотя бы позвонить и узнать, что натворил Вадик. До этого додумалась только девушка, которая даже клиентов на нужное время не могла записать.

Анжела вернулась быстро. Все это время за столом молчали.

— Ну что? — спросила тетя Рая. — Не томи уже, рассказывай.

— Сказали, что она не может подойти к телефону.

— И все?

— И все.

— Значит, точно убил, — заплакал Вадик.

— Или ранил, — поспешила его успокоить Ленка.

Анжела набрала номер клиники и спросила первое, что пришло ей в голову:

— А Илону Давидовну можно к телефону?

— Нельзя, — гаркнула Галка, — она не может отвечать на звонки.

Галке было не до пациентов. Она переживала, что заметят пропажу манекена. Но никто из врачей и медсестер даже внимания не обратил на то, что в коридоре чего-то не хватает. Тем не менее Галка продолжала нервничать и поэтому была не в настроении говорить по телефону.

— Спасибо, — вежливо ответила Анжела.

Вадик выпил еще настойки и еле сидел за столом. Хозяин пекарни и муж тети Раи подхватили его под руки и понесли домой, рассудив, что являться в таком виде в милицию нельзя. Тетя Рая шла впереди, открывая двери.

Вадика аккуратно положили на диванчик, прикрыли пледом и оставили спать. Все разошлись по своим делам.

Часа в четыре пополудни Вадик проснулся. Сначала он не мог понять, почему опять лежит в форме на собственном диване, но минут через пять в памяти восстановилась приблизительная хронология событий. Он вспомнил, что убил или ранил Илону Давидовну, что так и не явился в милицию, что все утро пил и прогулял работу, за что ему могут влепить выговор. И что делать дальше — совершенно не понятно. На протрезвевшего Вадика навалился весь ужас от содеянного, страх за собственное будущее, чувство вины и все остальные чувства, вместе взятые. Но все это заглушало одно желание — покурить. Вадик, видимо, забыл сигареты на столе, и в доме больше не было ни пачки. Ему зверски хотелось курить. Но так же сильно он боялся выйти на улицу, где его ждала неминуемая расплата за содеянное. Вадик еще некоторое время полежал на диване, но так больше продолжаться не могло. Он решил сходить за сигаретами в ближайший магазин, спокойно покурить и уже потом идти сдаваться. Выскочив из дома, он рысью пробежал мимо салона, лавки, ателье и клиники. Бежал, не поднимая головы. Закурил он прямо у магазина, жадно затянувшись.

Назад Вадик шел уже медленно, затягиваясь и наслаждаясь последними минутами свободы. Румянец с его щек сошел, он понял, что чувствует преступник, жаждущий избежать наказания, — загнанный, затравленный, испуганный зверь.