Пьяная утка

— Давай хотя бы до вокзала довезу. — Том остановился в дверях, наблюдая за моими сборами, все больше походящими на хаотичное метание по комнате. — Дженни. Джен!

— А? — Я запихнула вещи в сумку и застегнула молнию. — Не надо. Я доберусь сама.

— Ты все-таки обиделась, — констатировал он с сожалением, отрываясь от стены и плавным, незаметным глазу движением оказываясь рядом. — Ты злишься на меня за то, что мы не можем провести больше времени вместе. Что ты предлагаешь?

— Я предлагаю? — Я удивленно вскинула брови. — Что я могу тебе предложить, Том?

— Не знаю, — он раздраженно пожал плечами. — Может, перестать работать?

— Может быть, не знаю! — вдруг разозлившись, бросила я. — А может, перестать быть со мной.

Обогнув его, я вышла в холл. Поискала глазами туфли, смахивая навернувшиеся на глаза слезы. Хорошо, что на улице дождь.

— Стой! — Он схватил меня за плечо, разворачивая, впиваясь лихорадочным взглядом в мое лицо. — Я не пущу тебя!

— Мне надо домой, Том, — стараясь сохранять спокойствие, хотя дыхание из груди вырывалось с редкими хрипами. — У меня тоже работа…

— Твоя работа может подождать, — перебил он, впиваясь пальцами в мои плечи.

— Так же, как и твоя? — полувсхлип — полусмех сорвался с губ. — Пусти. — Опустила голову, лишь бы не видел, как безостановочно текут слезы из глаз. Все как в дешевых мелодрамах — сердце безумно колотится, и больно. Так больно, что тяжело вздохнуть.

Я подняла руки, пытаясь убрать его ладони с плеч, все еще глядя на его майку, боясь поднять глаза выше. Том молчал, а меня вдруг охватило нетерпение. Бежать отсюда, подальше, лишь бы не видеть его, не слышать. Забиться куда-то, остаться одной. Без него. Я лихорадочно пыталась разжать его пальцы, не замечая, что уже реву в голос.

— Пусти… пусти… пусти…

Я что-то шептала, не знаю, зачем. Вся боль, напряжение и обида, скопившиеся за последние дни, выплескивались сейчас, а Том просто стоял и молчал, позволяя мне выплакаться. А в следующую секунду уже прижимал к себе, так, как он это умеет. Крепко. Сильно. Надежно.

— Не уходи, — прошептал он на выдохе. — Не уходи. Я так по тебе скучал. Ты даже представить себе не можешь. Все эти вечера без тебя… И вчера… Ты была такая красивая. Я так хотел украсть тебя, увести подальше ото всех…

Я молчала. Сил говорить не было. Просто стояла и слушала, впитывая в себя каждое слово и постепенно затихая в его руках. Кусая губу, больно, до крови, только бы привести себя в чувство.

— Мне пора домой, Том. — Я все же нашла в себе силы отодвинуться от него, глядя снизу вверх. — А у тебя сегодня полно дел.

— Никаких дел на сегодня, — шепнул он, наклоняясь, чтобы поцеловать. — Только ты и я. И больше никого. Мы это заслужили.

— И ты правда откажешься от пресс-конференции? — Недоверие так и сквозило в моем голосе.

— Думаю, я имею право отдохнуть, — решительно заявил Том, целуя меня.

— Я тебя люблю. — Разве эти слова действительно могут приносить столько удовольствия, когда их говоришь ты сам? Я готова была повторять это снова и снова, растворяясь в нем, наслаждаясь каждой секундой, проведенной рядом.

— Я тебя люблю, — ответил Том, заправляя за ухо мои растрепанные волосы. — Ты невероятная.

— Еще какая, молодой человек! — счастливо рассмеялась я, крепче его обнимая. Если счастье можно потрогать, то вот оно — шесть футов и два дюйма голубоглазого счастья. И все оно принадлежит мне!

— Хочу стать крохотной и залезть в тебя. — Я приподнялась на локте. — Во-от такой маленькой, — сложила два пальца, оставив между ними дюйм. — Чтобы всегда быть рядом. Каждую секунду. А ты бы носил меня в кармане на работу.

— И доставал в каждую свободную минуту? — улыбнулся Том.

— Да!

— А потом ты становилась бы большой?

— Конечно! А иначе как бы мы могли заниматься всеми этими потрясающими вещами? — наклонившись над ним, я медленно и вкусно его поцеловала.

— Только этими? — прошептал он мне в губы.

— Не только, мистер Хиддлстон, конечно же, не только, — шепнула я, спускаясь цепочкой поцелуев от ямочки на шее к груди и ниже, к пупку.

— На этот раз мне точно пора, — с сожалением проговорила я наутро, заглядывая в телефон. Вчера вечером звонила мама, узнать, все ли в порядке и почему я задерживаюсь. К просьбе посидеть еще день у нас, она отнеслась философски, заметив, что «много секса еще никому не вредило». Поэтому утром я с трудом заставила себя вылезти из теплой постели и согласилась на такси до дома, благополучно задвинув мысли о дороговизне в дальний угол. Плачу не я, а меня учили, что считать чужие деньги плохо.

До дома добралась на удивление быстро. Воскресенье имеет свои плюсы. Да и минус лишь один — завтра понедельник. На улице распогодилось, из прорех облаков нет-нет да и проглядывало солнце, и настроение было удивительно хорошее. Выйдя из такси, я закинула на плечо сумку и направилась к дому.

— А мы тебя уже заждались! — объявила мама с порога, не выпуская из рук дымящую сигарету.

— Ничего, что тебе пришлось задержаться? — Я помахала в воздухе рукой, разгоняя дым и думая, что проветривать теперь придется неделю.