Пьяная жизнь

о редких, удивительно странных днях без водки или вина,

выпадавших этак раз на четыре – пять месяцев. Во-вторых, доза

випитого в подавляющем большинстве случаев не приводила к

потере памяти, хотя и «соткой» никогда не ограничивалась. Я

вообще считаю, что тот, кто всю жизнь пьет сто граммов перед

обедом или ужином, никакого отношения к нашому брату не

имеет. Мы антиподы и идеологические противники.

Мир «мясников», тоесть тех, кто в той или иной мере имел

отношение к производству, поставкам и распределению мяса,

считался в Советском Союзе элитарным. Не существовало

вопроса, который нельзя было бы решить при помощи «солнца

питания», как нарек мясо один известный в те годы журналист.

«Сидящие» на мясе знали себе цену, вели себя соответствующе.

Директора

мясокомбинатов,

птицефабрик,

«холодильников» в обществе которых я оказался, были

ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ

настоящими «хозяевами жизни», поразили своим специфическим

апломбом на грани мании величия. Суммы, которые они

брезгливо – небрежным движением тренированых пальцев

извлекали из иностранных портмоне в ресторанах, уничтожили

мою веру в принцип социализма «От каждого по способностям –

каждому по труду». Я даже не старался влиться в коллектив,

быть похожим на этих пленительно – притягательных носителей

пороков, понимая, что для меня их образ жизни опасен.

Чем я реально мог потешить свое самолюбие в чуждой

среде, так это демонстрацией своих навыков в питейном деле.

Благо, «беленькая» сопровождала все совещания, семинары,

визиты, собрания нашого управления. Там я блистал тостами,

стихами, манерами заставляя «фронтових жен» моих коллег,

обычно эскортировавших их, задумываться о правильности

выбора сексуального партнера. Забавно было наблюдать, как

туманились женские глазки, заинтерисовано вытягивались

увешанные драгоценностями шейки!

И все же, главными местами ежедневных ночных

«возлияний» были в теплое время года лесок у конторы или берег

какого-либо пруда, зимой – контора, конторы отделений, дома

управляющих, специалистов. В «об щепите», у себя дома не пил,

за выпивкой в магазины не ездил.

Из «пьяных историй», которые могли закончиться

трагически, выделю одну, но повторявшуюся много раз.

Перед важними или конфиденциальными встречами

отпускал водителя и сам садился за руль. Глупо, но факт. Как

назло, почти всегда приходилось много пить. В итоге: помню

сидели в машине, выпивали а следующий момент – мать будит на

работу. Вроде бы ничего необычного как для «алкашей». Но это

если «на автопилоте» пешим ходом. А если пил ночью за 50 «км»

Валерий Варзацкий

от дома, на глухой проселочной дороге, в непроходимой грязи,

куда специально забрался еще трезвым, чтобы не «засекло»

начальство? Ужас охватывал потом при виде нескольких пустых

бутилок на полу «УАЗа» и начатой пачки печенья в «бардачке» -

«мировецкой закуси», будь она неладна… Жуть брала от того,

что ведь не помнишь ни-че-го! Может что-то начудил, или, не

дай Бог… страшно становилось от одной мысли. Целый день

потом вздрагиваешь от телефонных звонков, прислушиваешься к

разговорам за дверью кабинета.

И все-таки это «цветочки» по сравнению с финалом –

заездом во двор дома.

Долго объяснять почему, но заезжать надо было задом.

Между улицей и воротами – метров 5 крутого спуска. Даже днем

ворота, с высоты улицы, в зеркала заднего вида не попадали.

Сами они были шире машины всего на 20 см…. Попав в створ,

сдавал задом еще 10 метров, «в притирку» между задней стеной

свого дома и забором соседей. Останавливался, изнутри закрывал

дверь водителя, выбирался через дверь переднего пассажира. Ну

и, «на закуску» - зимой надо было слить воду из радиатора.

Так вот, представьте себе: мать будит в четыре часа, ты

вначале не понимаешь где находишься, а потом, боясь показать,

что ничего не помнишь, начинаешь с замиранием сердца задавать

вопросы типа: «Ты еще не спала, когда я приехал?» Смысл –

узнать на месте ли машина. К счастью, она всегда оказывалась на

месте, без воды в радиаторе зимой, что неизменно потрясало:

«Как же смог?! Ну, хоть что-то должно остаться в памяти?!».

Неожиданные «отключения», как следствие огромного

количества

випитого,

фактически

«под

сигарету»,

не

настораживали, не заставляли задуматься наверное потому, что

ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ

собутыльники никогда не замечали в моем поведении каких-либо

изменений. Ни агрессии, ни депрессии, ни потери нити разговора,

понимание юмора. Все как обычно. При «розборках» на

следующий день аппелировали ко мне: «Ты ж був твэрэзый,

скажы, як мы розийшлыся?»…

«Автопилотаж» продолжался удивительно долго – около

35-ти лет! Благополучный его отрезок завершился намного

раньше, в любимой Одессе. Но, до этого был еще Оренбург.

Оренбург

В приемной ректора Оренбургского педагогического