Пианино

Дядя Коля старался подняться – Катя вырвалась, заметалась, теряя драгоценные секунды, с перепугу не сообразила – куда же ей лучше – побежала в маленькую комнату – дядя рванул за нею, тяжело уперся в дверь – конечно, девочка не смогла сдержать напор – ворвавшись, он схватил отпрянувшую от двери Катю, поволок на кровать, срывая с девочки трусики. Тошнотворный запах его пота смешался с винными парами, глаза налились кровью, он тяжело пыхтел, волосатые скользкие руки мяли ее тело, хватали за что придется – Кате удалось развернуться к нему лицом – она пыталась оттолкнуть его, отчаянно дубася кулаками куда попало, он лишь заломил ей руки – просто сгреб своей ручищей и прижал к подушке, пока другая рука пыталась разомкнуть ноги девочки. Катя стискивала их, что было сил – она уже слабела от борьбы – но видимо бог все же вспомнил о ней, а может быть там, на небе, Катина мать простерлась пред Господом ниц, моля за дочку – в голове дяди Коли как будто щелкнуло – он вдруг отпрянул, дико посмотрел на Катю – и сполз с кровати. Разорванная рубашка, спущенные брюки – Катя в ужасе ждала повторного нападения – дядя Коля пробурчал что-то малопонятное и ринулся вон из комнаты, заплетаясь в собственных штанах. Дверь за ним хлопнула – Катя еще с минуту лежала, сжавшись в комочек, затем поднялась, непослушными руками кое-как сняла с себя разорванные вещи, надела первое попавшееся платье и на цыпочках подошла к двери. Сквозь осторожно приоткрытую щелочку было видно – дядя Коля лежит на диване спиной к дверям. Спит – не спит – непонятно.

Путь в прихожую составлял всего-то метра четыре, не больше, но он лежал мимо того самого дивана. Страх волною поднялся из глубины – что, если он повернется на звук шагов, бросится ей на перерез… Может прокрасться потихоньку? – нет, слишком долго получится – нужно попытаться проскочить – пусть с шумом, зато быстро. Отчаяние придало ей сил – Катя резко рванула дверь, бегом пронеслась в прихожую, схватила босоножки и вылетела на лестницу. Обувалась она уже на нижнем этаже. Замки на ремешках никак не желали застегиваться, и Катины пальцы долго не могли выполнить давно привычные движения – девочка ощутила, как дрожь растекается по всему телу, все сильнее и сильнее – она начиналась изнутри, где отчаянно колотилось сердце, поднималась вверх и оттуда уже неровной частой волной охватывала с головы до пят – Катю словно знобило – да что там – ее бил самый настоящий озноб, как если бы внезапно и высоко подскочила температура. С горем пополам справившись с застежками Катя выбралась из мрачной прохлады подъезда.

Яркое солнце ослепило ее, раскаленный асфальт обдал жаркой волной – дрожь лишь усилилась, пробежав мурашками по телу. На скамейках сидели вечные бабульки – стая сизых голубей взметнулась вверх – Катя промчалась мимо без обычного «здрасьте» – бабушки, должно быть, удивленно посмотрели ей вслед.

А Катя бежала привычной дорогой в школьный сад. Яблоневый сад за решеткой школьной ограды занимал внушительное пространство и тянулся вплоть до гаражей. Вернее гаражи примыкали к строгой чугунной решетке запушенного сада – здесь, в самом тенистом его конце предприимчивые жильцы соседнего дома накопали погребов – а может те погреба давно уж там были – никто таким вопросом не задавался. Зато их квадратные крышки, выкрашенные суриком, как нельзя лучше подходили для посиделок. Постелил газетку – вот тебе и скамейка. Укромное местечко, где собиралась после уроков молодежь – кто-нибудь обязательно захватит гитару, другой с собакой придет – покурить можно совершенно безнаказанно, причем прямо под школьными окнами и не только покурить.

– Привет, Кать.

Народ подвинулся, расправив газету. Катя уселась рядышком с Оксаной – пышной симпатичной блондинкой с длинными волосами – девочкой из параллельного класса. Ее парень Дима лениво перебирал гитарные струны – все больше глядя на свою Оксану, нежели на гитарный гриф. Все давно знали, что у них любовь – что высокий немногословный парень души не чает в этой девочке – и ни педсовет, ни последний 10 класс не разлучат их. О них много сплетничали, а на самом деле Дима с Оксаной были очень красивой парой – потому им просто завидовали – впрочем, Кате сейчас было не до этого.

– Дайте сигарету

– Ты ж не куришь – изогнулись тонкие брови на Оксанином лице.

– Ну и что.

– Держи – пачка Стюардессы лежала рядом на крышке. – Что случилось, Кать? Да ты вся трясешься, что с тобой? – испугалась Оксана, наблюдая, как дрожит в Катиной ладони спичечный коробок.