Пианист. Осенняя песнь (СИ)

— Ну что же, как вам место работы вашего мужа? Вот тут у нас беспорядок, стулья нагромоздили. Ведь прошу не ставить в коридоре. А в гостиных красота. Здравствуйте, Захар Иосифович, рад вас видеть, — переключился он на Захара. — Пришли послушать своего мальчика? — Мараджанов протянул руку Травину. Тот пожал, но взгляд переводил с Лиманского на Милу. Она испугалась, что Вадик сейчас рассердится на упреки и поругается с учителем, но Лиманский смотрел на Захара с обожанием и только улыбался. Было очевидно, что встреча с учителем для Вадима радость, несмотря на предконцертную суету, волнение и неловкую необходимость именно сейчас представлять Милу Травину. Но это, оказывается, ей было неловко, а Вадим так же радостно сказал:

— Захар Иосифович, познакомьтесь — это Милаша… Людмила, моя жена.

Мараджанов тактично промолчал, хотя по его виду было заметно, что какая-нибудь шутка наверняка вертится на языке. Травин еще раз взглянул на Милу, на этот раз внимательно, в глазах вопрос и даже тревога. О чем он беспокоится? За Вадика, конечно. Мила поняла, но не знала, как выразить, чтобы он понял, что нет причин, что она не помешает, потому что любит и знает — Вадим прежде всего пианист. Но Травин вдруг улыбнулся по-доброму, глаза его этой улыбкой осветились. Он протянул обе руки, схватил Милу за правую, пожал крепко, но не больно. А ладони теплые и пальцы ласковые.

— Очень приятно! Спасибо хоть сейчас познакомил, а не на крестинах.

Мила не обиделась, а рассмеялась. За ней и Мараджанов, и сам Захар. Вадим смутился, отвел глаза и покраснел. Мила догадывалась, что шуточки здесь будут острые. Но ведь не злые! На месте Захара Иосифовича она, наверно бы, тоже недоумевала. Как так? Поехал на день в провинцию и вернулся женатым.

— Вот что, милая барышня, — Мараджанов отсмеялся первым, — нам Вадим нужен. А потому идите в зал, погуляйте, посмотрите наши выставки. И буфет скоро откроют, а у нас тут есть срочные вопросы, которые надо решить.

— Да, Вадик, — Травин быстро переключился на серьезный тон, про Милу как будто и забыл, — ты же помнишь, перед Моцартом разыгрываться надо особым способом. Идем, идем, я послушаю. И контабиле, контабиле… техника должна быть художественной.

— И еще я хотел кое-что поменять, — сказал Мараджанов, — перед каденцией в первой части там есть место, та-ла-ла та-ра-рам-па-па, три такта до сорок пятой цифры, там надо сыграть точно, вся суть в этом. Как в бухгалтерии, никакого модерато… Идем в красную гостиную. — Мараджанов развернул Вадима в сторону коридора.

У самого входа за сцену справа стояли прислоненные к стульям контрабасы, а слева на боковых скамьях, еще прикрытых бордовыми полотняными чехлами, лежали два кофра и надетый на распялку фрак. Женщина в форме билетера, в белой кофточке, с шелковым шейным платком, тщательно уложенными седыми волосами и легким макияжем снимала чехлы. Дошла до скамьи, занятой кофрами, укоризненно покачала головой, посмотрела на Милу.

— Здравствуйте, — поздоровалась Мила.

— Здравствуйте-здравствуйте! Вы, наверно, приглашенная гостья Вадима Викторовича? — тактично поинтересовалась билетер.

— Да… я…

— Я вам покажу ваше место, вон в той ложе, перед ограждением. Это у нас директорская.

Мила не могла понять, знает ли эта женщина нечто большее или воспринимает ее только как гостью Вадима. Билетер оставалась вежливой и доброжелательной, лишнего любопытства не проявляла.

— Давайте я вам помогу, — предложила Мила и свободной рукой приподняла распялку с фраком.

— Спасибо! Сколько ни говори — все равно раскладывают на скамейках, что с ними поделаешь…

В ее тоне не было раздражения, скорее материнская забота.

«Это моя семья», — вспомнила Мила слова Вадима. Да, вот в этой самой ложе они стояли с ним…

— А что это у вас? С коробкой в зал нельзя, — предупредила билетер.

— Я понимаю, но… это цветы. Как лучше? Без упаковки держать?

— Конечно! Там в ложе будет место свободное, сегодня только вы в директорской. Травин в партере, а родители Вадима Викторовича не придут.

Знает — теперь Мила была в этом уверена и тем больше благодарна. Но что же с коробкой делать? Вернуться за сцену? Там в гостиной уже репетируют. В коридоре оставить, на перевернутых стульях? Нехорошо…

— Давайте распакуем, я отнесу коробку в гардероб, потом заберете. — предложила билетер.

— Ну что вы, я сама, спасибо! — Мила обрадовалась этой идее. Действительно, тем более что в гардеробе сегодня ее знакомые дежурят. Вот им и оставит.

— Проводить вас?

— Я найду дорогу, помню куда.

— Через большое фойе, на галерею и по главной лестнице вниз.

— Спасибо!

Мила пошла по пустынному залу, мимо колонн и лож. Белая Башня и Филармония — Белый дворец Вадима — вот что у нее теперь есть, это надо принять и не бояться.