Пианистка

Очутившись за столом, Михалыч сразу же налег на спиртное, моментально захмелел и раскис. Лицо с близко расположенными сосудами побагровело, маленькие светлые глазки налились слезами. Он всхлипывал, громко посылал проклятия в собственный адрес, ронял голову Любаше на плечо. Глядя на его терзания и на то, как внешне спокойно ведут себя остальные, можно было полностью увериться, что именно дирижер являлся самым близким Олегу человеком.

В конце концов Михалычу стало плохо с сердцем, и Любаша увела его домой, напоив корвалолом. Следом за ними ушли оба Олеговых друга.

Карина осталась в обществе Инны и старика. Тот держался молодцом. Он выпил много водки, но, в отличие от Михалыча, оставался молчаливым и сурово-сдержанным.

Карина просидела с ним и сестрой Олега около часу, почти не разговаривая, лишь перекидываясь пустыми, дежурными фразами. Потом простилась и пошла к себе.

На лестничной площадке ее догнала Инна.

– Простите… – Она снова цепко и внимательно глянула на Карину. – Можно я зайду к вам? На полчаса.

– Заходите.

– Сейчас. Только отца уложу.

Карина кивнула. Инна скрылась в квартире.

Она зашла в прихожую, не включая света, добрела до большой комнаты, опустилась на диван. Входную дверь оставила незапертой.

Ей было все равно, придет Инна или нет, о чем она будет говорить. В ушах ровно и громко шумело от выпитого, глаза слипались.

Карина посидела на диване минут десять. Сестра Олега не шла. Она почувствовала, что замерзает: знобило, пальцы рук совсем заледенели. Она закуталась в плед, прилегла на подушку.

И тут же перед глазами возникла Леля.

Так бывало все последние дни – стоило задремать или просто прикрыть глаза, она всегда появлялась из темноты, смотрела печально, жалобно, точно моля о чем-то. Такая реальная, что хотелось протянуть руку и дотронуться до нее.

Всегда Леля, только она, и никогда Олег.

Как ни старалась Карина представить его лицо, хотя бы просто облик, пусть размытый, неясный, у нее ничего не выходило. Будто бы он оттуда до поры до времени не хотел ее видеть, избегал, обратясь в невидимку.

А Леля хотела.

Сейчас ее лицо казалось особенно близким, ярким и не по-земному красивым. Голубые глаза глядели с ожиданием.

– Как там? – спросила Карина. – Хорошо вам? Вы вместе?

Леля не отвечала. Казалось, она слышит ее, но почему-то не может говорить. Или не хочет.

– Хотя бы кивни, – тихо попросила Карина.

Леля, все так же молча, отступила вглубь, в темень, из которой возникла. Карина явственно слышала ее шаги – тихий, легкий скрип паркета. Она не успела удивиться такой странной озвученности своего сна.

– …Карина, – негромко позвал чей-то голос.

Это не был голос Лели, та при первом же его звуке медленно растворилась во мгле.

– Карина, – повторили настойчивей. – Вы спите?

Она вздрогнула и открыла глаза.

Возле дивана стояла Инна. Ну да, она же не закрыла дверь.

Карина приложила неимоверные усилия, чтобы оторвать отяжелевшую голову от подушки и сесть на диване.

– Все в порядке, – сказала Инна, присаживаясь в кресло напротив. – Он спит.

Карина не сразу поняла, что она говорит об отце.

– Простите, что разбудила. – В тоне женщины, однако, не чувствовалось вины. Она продолжала спокойно, изучающе глядеть на нее. – Вы хорошо знали Олега?

– Хорошо.

Карина попыталась уловить сходство между этой железной леди и собой. Ничего общего. Разве только волосы – одинаковой длины и густоты, но разного цвета, у Инны намного светлей.

– Насколько хорошо?

Карина глянула на женщину с недоумением. Чего она добивается? Что имеет в виду?

– С того момента, как они с женой переехали в эту квартиру.

– Понятно. – Инна наклонила голову. – Расскажите, как он жил в Москве. Мы не виделись девять лет: я вышла замуж и улетела в Бостон, а Олег тогда собирался ехать поступать в консерваторию.

– Разве вы не переписывались? – сухо спросила Карина.

– Переписывались. Но я хочу узнать от третьего лица.

– Зачем? – Карина почувствовала к сестре Олега острую неприязнь.

Явилась не запылилась из своей Америки, никаких эмоций, лишь этот холодный, безразличный тон, которым говорят криминалисты. И ее Олег боготворил, тосковал, искал похожую на нее?

– Пожалуйста. – Голос женщины чуть смягчился. – Мне это очень важно.

– Нормально жил. Имел любимую работу, семью.

– И как у него было с женой?

– Обыкновенно. Как у всех, – почти с ненавистью сказала Карина.

– Но он ведь не любил ее.

– Откуда вы взяли? – резко спросила она. – Он вам писал об этом?

– Нет. Прямо не писал. Но я чувствовала… между строк. Вы… не сердитесь на меня. – Женщина встала, прошлась по комнате взад-вперед и снова остановилась перед Кариной, – Я… – она вдруг приложила руки к груди, – должна с кем-нибудь поговорить, иначе… сердце лопнет. Трое суток без сна, визу выбила с трудом, до конца не надеялась, что успею, смогу его повидать. Собственно… и видать-то нечего. – Инна тревожно глянула на Карину сухими, пронзительно-светлыми глазами, и та поняла, что кажущаяся бесчувственность на самом деле просто шок.