Пьяное счастье

извлеченного тома. Это была плоская бутылка темно-красного стекла, с

золотисто-багряной этикеткой. Он осторожно вытащил бутылку и,

24

повернувшись к окну, прочитал: «Коньяк армянский». А ниже – что-то еще

непонятными буквами, похожими на крючки. Под буквами симпатичной

подковкой выгнулись крохотные желтые звездочки. Их было пять, и Добряков

в первый момент подумал, что это, видимо, какой-нибудь генерал-

фельдмаршал среди коньяков – впору, например, графу Салтыкову,

победителю пруссаков из прочитанной командирской книги.

В следующий момент он испугался. Значит, отец в курсе, что он читает

арабские сказки! Ведь не мог же он не заметить отсутствие восьмого тома.

Иначе и бутылка бы там не уместилась. Очень мило! Добряков в

изнеможении опустился на стул возле шкафа. Силы совершенно оставили

его, бутылка выскользнула из рук и с глухим стуком упала на ковер. Он

вздрогнул, вскочил и осмотрелся, хотя знал, что дома никого нет. И тем не

менее сердце его колотилось, как заведенное, стук отдавался где-то пониже

ягодиц. Он попробовал собраться, поднял бутылку и водворил ее на место.

Как же быть с томиком сказок? Оставить его в ящике стола? Нельзя ведь

поставить его к остальным семи – как тогда быть с бутылкой? Наконец он

догадался заменить зачитанный том другим, нечитанным. По толщине все

восемь книг сказок были приблизительно одинаковы, да и вряд ли отец

запомнил номер отсутствующего тома. Но даже если и запомнил, что с того?

Видел же, что одного тома недостает, следовательно, знает, что сын тайком

почитывает сказки. Определенно знает. Но ничего не сказал. Мудрый отец, справедливо полагает, что сын повзрослел и может читать что угодно.

Мудрый отец, хороший, добрый отец! Твой сын тоже никому не скажет о

твоем секрете, ведь ты так деликатно обошелся с его тайной!

Добряков заменил тома, расставил по местам книги ближнего ряда, закрыл

дверцу. Полистал вынутый том и понял, что сладостное предвкушение

покинуло его.

25

«Нет, сегодня не хочется», - решил он и положил книгу в ящик, уже не пряча

ее у задней стенки.

Другое ощущение отвлекло его. Он вдруг вспомнил, что некоторые его

одноклассники в свои четырнадцать лет уже попробовали спиртное и

бахвалились этим перед сверстниками. Он хорошо знал, какое воздействие

оказывает выпивка на человека, но не видел в этом ничего постыдного: его

отец каждое воскресенье становился добрым, разговорчивым, бурчал что-то

себе под нос перед своим книжным шкафом. Мать спокойно занималась по

хозяйству, а сам Добряков беззаботно проводил время с приятелями – на

катке или на футбольном поле. И поверить не мог россказням соседок,

жаловавшихся матери на изуверов-мужей. В его голове не укладывалось, как

можно ни за что ни про что ударить жену, оскорбить, обругать ее. Его отец

такого никогда себе не позволял.

«Значит, дело не в выпивке, все дело в самом человеке, - вновь резонно

рассудил Добряков. – А само по себе вино никакой беды не доставляет. А раз

так…»

Он вышел на кухню, прошел в родительскую спальню, в коридор, заглянул в

сени. Никого.

«Прекрасно, - решил он. – Остается только выбрать правильную стратагему

(это слово он вычитал в командирской книге, и оно понравилось ему). А

правильная в данный момент стратагема будет такая: «Умей пользоваться

моментом и извлекай из этого выгоду!» Замечательная книга!» - и он в

очередной раз убедился, что книга – огромная сила.

Вернувшись к шкафу, он достал бутылку коньяка, поднял к свету и отметил

уровень содержимого. Прикинул, что, если этот уровень понизится на три-

четыре миллиметра, отец вряд ли это заметит. Сходил на кухню за стаканом, откупорил бутылку (она была неплотно закрыта пробкой, которая с легким

чпоканьем выскочила из горлышка). Плеснул на дно стакана, снова поднял

26

бутылку к свету, плеснул еще немного и вдавил пробку на место. Убрал

бутылку в шкаф.

По рассказам сверстников, уже приобщившихся к спиртному, он знал, что

крепкие напитки лучше запивать или заедать – например, колбасой. Колбасы

в доме не водилось уже давно, оставалось запивать. Он нацедил из-под крана

полстакана и вернулся к столу. Повертел в руках стакан с коньяком,

полюбовался игрой солнечных бликов в янтарной лужице. Зажмурился и

резким движением, как учили приятели, опрокинул содержимое в горло.

Поначалу ощутил, что проглотил ежа: с непривычки коньяк разорвал

пищевод на мелкие кусочки, тысячи острых игл впились в гортань, брызнули

из глаз и потекли по носу слезы. Некоторое время он стоял с выпученными

глазами, боясь пошевелиться. Потом, не зная, что следует выдохнуть,

попробовал вдохнуть и не смог. Ужасно испугался, схватился за горло и

зашелся в спазматическом, безудержном кашле. Кисло-горькая жидкость,

смешавшись со слезами и соплями, вырвалась через рот, нос, глаза. Хорошо, успел отвернуться от стола и отбежал в угол, иначе бы толстый персидский

ковер, купленный матерью у спекулянтов, неминуемо погиб. Торопясь убрать

желеобразную массу до возвращения родителей (был уже пятый час вечера), он вдобавок ко всему раскатился на ней, с грохотом упал на цинковое ведро и

сильно ушиб локоть. Ведро устояло, и только несколько брызг пока еще