Пиар по-старорусски

– Вот так, – удовлетворённо сказал Простомир, – думаю, этого будет достаточно. Теперь он надолго, а может, и навсегда потеряет способность пакостить людям.

Киря отпустил пленника. Тот уже пришёл в себя и сидел, скуля и размазывая сопли по лицу.

– Вот так-то, милок, – сказал ему Простомир, – это чтобы ты не безобразничал. А вашим передай, что расправился с тобой волхв Простомир. Пусть знают и боятся. Пошли, Киря, нам пора. Олбанское царство рядом уже. Видел, как у коня троянского слово «счастье» было наколото? То-то же. По-олбански наколото – «щастье». Это значит – недолго нам идти осталось, где-то рядом оно уже… Вон, гляди, что там такое, что написано?

На обочине дороги стоял полосатый столб, на котором была прибита доска с надписью нерусскими буквами: «Albany kingdom».

– Ну вот и дошли, – сказал Простомир. – Сейчас будем царя искать.

– Неправильное какое-то царство, – ответил Киря, – в доброй-то державе обязательно на границе – застава со шлагбаумом. Отряд стрельцов проверяет – кто и для чего в царство едет. А то мало ли… Ходят тут всякие…

– Олбанское царство – не такое, как остальные. Здесь не пашут, не сеют и не строят. Нет здесь ни ремесленников ни воинов, ни крестьян, ни бояр, ни купцов, ни каторжников…

– А чем тогда живёт эта держава? Если ни крестьян, ни ремесленников, ни воинов в ней нету? Кушать-то все хотят…

– Сдаётся мне, – неуверенно сказал Простомир, – что в Олбанском царстве только царь и есть. А больше никого. Вот на него никто и не нападает. Чего нападать-то, если ничего не награбишь? Да и царь Олбанский многим нужен. Он всё знает, за тем к нему и идут. А о том, чтобы завоевать – ни у кого и в мыслях нет. Наоборот, даже подсобят, защитят, если какой-нибудь неумный разбойничек здесь побезобразничать пожелает.

– Так откуда же Олбанский царь такой сведущий?

– Тайна сия велика есть. Но только не было ещё человека, кому он не дал бы ответа. Да ты и сам увидишь. Скоро уже у него будем.

– А почему он нам помогать будет? Может, выгонит просто, и всё тут.

– Не выгонит. На него такой обет наложен – искать ответы на вопросы и всем помогать.

– А разве на царей обеты накладывают? Я думал, это всё больше на монахов. Ну или на простолюдинов..

– На царей как раз самые большие, самые тяжёлые и самые длинные и страшные обеты и накладывают. На царей не только обеты, на них много чего накладывают. И не унесёшь порой.

Они зашагали дальше и в скором времени дошли до маленькой невзрачной избушки, сколоченной из потемневшего от времени горбыля. Крыша была крыта тёсом, окна затянуты бычьим пузырём, а дверь болталась на одной петле. Зато над входом была приколочена серебряными гвоздями большая квадратная пластина, на которой золотыми буквами была выгравирована нерусская надпись: «Residence of the Albany king». Киря уставился на это чудо, разинув рот. Такого он ну никак не ожидал.

– А может, Олбанский царь того… по-нашему ни бум-бум? Как он нам говорить-то будет?

Простомир снисходительно посмотрел на Кирю:

– Забыл, что ли, как семь лет у меня в учении нерусскую грамоту постигал? Вот и поработаешь толмачом.

– А ведь верно, – смутился Киря, – я и забыл.

– Да только без надобности это, – продолжил Простомир, – говорит он по-нашему, хотя и не всё порой понятно бывает. Но – из наших он, только одурел немного в своём царстве… Ну ладно, чего стоишь? Пошли.

И первым вошёл в невероятное логово Олбанского царя. Киря шагнул следом.

Дверь за ними захлопнулась сама, мягко, но сильно подтолкнув в спину. Простомир, хотя не раз уже здесь бывал, заворожённо замер. А про Кирю и говорить нечего: он стоял, широко раскрыв всё, что только можно. Маленькая и невзрачная снаружи, резиденция Олбанского царя внутри оказалась светлой и просторной палатой. Мягкий белый свет струился из многочисленных светильников, расположенных как на потолке, так и на стенах. Окон не было, но воздух не казался затхлым. Напротив, он был насыщенным свежим запахом моря, и даже, казалось, откуда-то издалека доносился шум прибоя. Киря тут же понял – откуда. У противоположной стены стояли большие ящики в половину человеческого роста, одна из стенок ящиков была забрана тонкой железной решёткой. Вот оттуда и доносились вздохи и шорох прибоя. Посреди комнаты стоял чудной столик со множеством полочек и непонятных штуковин, названия которых Киря не знал. На столе маячило нечто большое, квадратное и плоское, со светящимся боком. С этого светлого бока на Кирю и Простомира смотрел совсем чёрный человек, чернее самого смуглого сарацина, и что-то кричал под музыку на языке, немного напоминающем язык аглицких немцев, но только сильно исковерканный. На голове он имел коротенький чёрный же колпачок, а на теле – белую рубашку без ворота и без рукавов, на которой было написано нерусскими буквами: «40 Glocc».