Пиар по-старорусски

Первым из помощников оказался дворовый человек Федя по прозвищу Пасть Порву. Росту он был – как самый высокий баскетболист, а в ширину – как три баскетболиста, поставленные рядом. Весу в нём было, пожалуй, под два центнера, как на глаз определил Вася Зуб. При этом – ни грамма жира. Два центнера стальных мышц и безграничная преданность Михайле Докуке – вот что такое был Федя Пасть Порву. Воспитывался при дворе с младенческих лет, когда отец его, дровосек, погиб в лесу, придавленный лесиной, а мать умерла ещё при родах. Докуку почитал не то что как родного отца, молиться на него готов был как на бога. Выгоды своей ни в чём не искал, а учитывая общую лёгкую тупость Феди, можно было с уверенностью сказать, что на предательство такой человек не способен и, если надо, выполнит любое приказание хозяина. Прозвище своё получил он за постоянную приговорку – «пасть порву», хотя, в сущности, человек он был добродушный, как многие сильные люди. На медведя он ходил даже без рогатины. Встретив в лесу Топтыгина, просто дружески обнимал его, ломая кости. Когда он в базарный день выходил биться на кулаках, желающих находилось мало. Победить его никто и не тщился, предметом спора было – кто дольше против Феди выстоит. Что, впрочем, тоже было лишь досужим спором. Стоило Феде попасть кулаком хотя бы один раз – выстоять не мог никто. А если какой-нибудь очень искусный боец задевал Федю всерьёз, тот, разъярясь, начинал бить, нет, не в полную силу и даже не вполсилы, а так… в треть или даже в четверть силы. И легко мог зашибить до смерти. Не со злобы, а по недоразумению… Даже ушкуйники – на что уж отчаянные оторвы – предпочитали с Федей не спорить.

Как-то раз один цыган, в летнее время водивший учёного медведя по ярмаркам и заставлявший его плясать под балалайку, решил по осени своего лохматого артиста, чтобы не нести убытки (мишка собирался ложиться в спячку), забить и шкуру продать. Умирать медведь активно не желал и невзначай сломал цыгану руку. Тот обратился к судье, дабы казнить животное по приговору суда (с выдачей шкуры пострадавшему). Федя, узнав о таком чудном суде, собрался уже было цыгана прибить, но тот, несмотря на сломанную руку, показал завидную прыть, благодаря в душе своего цыганского бога, что мишка сломал ему всего лишь руку, а не ногу. Медведя, пережившего такой стресс и едва не ставшего жертвой судебного произвола, Федя откормил и отправил в лес ложиться в спячку, объяснив ему при этом, чтобы летом ему не попадался… Вот такой был Федя человек.

Второго из дворовых людей, кого приставили к Васе, звали Кирилл, а откуда у него такое чудное прозвище – Упал Отжался – Вася Зуб узнал во время поездки в ушкуйную слободу, в которой его сопровождали и Кирилл (попросту Киря), и Федя. В сущности, никакой особой нужды ехать к ушкуйникам не было, но Вася, имея по истории России твёрдую и честно заработанную школьную «пятёрку», решил лично взглянуть на этот буйный народ, державший в напряжении весь Север, а в довесок ещё Поволжье и запад Сибири – авось пригодится в деле. Да не наверное, а точно пригодится. Сила никогда лишней не бывает. Сборы в поездку были недолги, но от внимания дворни не ускользнули. Ехать решили с утра, чтобы к вечеру вернуться обратно – ночёвку ценного специалиста на чужой территории Докука запретил. Ехали на лошадях: Федя с Кирей на резвых скакунах, а Васе, как несведущему в конном деле, подобрали старенькую смирную лошадку.

Дорога была широкой и шла в основном через лес, не очень густой. Только в одном месте она сужалась так, что ехать можно было только по одному, в затылок друг другу. По краям рос густой кустарник, пробраться через который было довольно сложно. Вот на этой узкой тропинке и подкараулили троицу злые вороги. Ехавший впереди здоровяк Федя получил по лбу здоровенной дубиной и, не успев даже ойкнуть, мешком свалился с коня. Тут же из кустов спереди и сзади всадников вышло десятка полтора крепких мужичков. Вооружены были – у кого ножики, у кого – кистени, у кого – ещё какое-то разбойничье непотребство. Оглушив Федю, нападавшие посчитали дело сделанным, и старший из них – среднего роста жилистый мужичонка средних же лет, без оружия и с цепким взглядом – спокойно заявил:

– Ну что, человечки, слезай с лошадок. Дальше мы вас поведём.

«Кранты, – подумал Василий Николаевич Зубов, – у меня, кажется, смена хозяина сейчас будет…»

Но второй его спутник, Киря Упал Отжался, так не считал. Он насмешливо глянул на разбойничков, три раза плюнул налево, потом махнул в воздухе собранными в пучок пальцами правой руки, нарисовав что-то вроде «знака Зорро», и пробормотал при этом себе под нос нечто хотя и непонятное, но очень грозное. Где-то вверху громыхнуло, сверкнуло, потом запахло озоном, как после грозы. А Киря из тщедушного человека превратился, казалось, в великана.

– Ну вы, душары, – громовым голосом заревел он, – а ну, упали, отжались!!!