Пиар во время чумы, или Кому на Руси жить?

Так вот… Зашел я в будкуФерре, надел на себя последний евоный прикид— пиджак, который тут же про себя назвал «пи ждак». Это слово я вспомнил из глубокого детства. Смотрю на себя в зеркало — вылитый мастер-наладчик фрезерных станков дизелестроительного завода. Только карандаша за ухом не хватает.

Подходит продавщица. Естественно, русская. Во всех самых дорогих дизайнерских будках мира теперь должна быть или русская, или украинская продавщица. Русскоговорящих клиентов надо обхаживать и разводитьособо, поскольку каждый на Западе лезет из кожи вон, лишь бы его приняли за какого-нибудь почти Абрамовича, который может сейчас купить не только всю эту будку с ее потрохами-продавцами, но и лучшую местную футбольную команду в придачу. Причем лезет вон не из простой кожи, а как минимум из кожи от Бриони! Вот только с нашими «новыми Абрамовичами» возникла небольшая проблемка — никто из них не говорит ни на одном европейском языке ни «здравствуйте», ни даже «спасибо». Прикинули — оказалось, выгоднее нанимать продавщицами славянок, чем лишиться таких оптовых закупщиков, которые одежду берут на вес и зараз не меньше, чем американец — продуктов на полгода вперед в супермаркете в день скидок.

Никогда не забуду, как две наши бочкотелые тетки покупали в ювелирном магазине в Эмиратах голубой бриллиант размером со спелый крыжовник. Обе из серии «в сорок пять баба — ягодка опять». Очень точное выражение, если учесть, что арбуз тоже ягода. Короче, бальзаковского возраста, что означает: выглядели они, как выглядел бы Бальзак, если б дожил до наших дней. Указывая на «крыжовину», громко пытали обескураженного продавца-араба фразой: «Ит из цветной ор крашеный?» У араба глаза от удивления разбухли и стали похожими на крыжовины, созревшие в зоне повышенной радиации.

В Риме кто-то из русских туристов, чтобы еще раз сюда вернуться, кинул в фонтан Треви на посошок свои кредитные карточки. Об этом все итальянские газеты писали. С тех пор во всей римской округе, во всей империи римских дизайнеров к русским туристам особый РЕСПЕКТ и УВАЖУХА!

Однако вернемся в Милан, в будку Ферре. Напоминаю: стою я в прикиде-пиждаке у зеркала, подходит продавщица. Наша славянская деваха, загримированная под Барби. Смотрит на меня так, словно готова со мной на край света, если я поеду туда в ихнемпи ждаке. Я же делаю вид, будто ее восхищения не замечаю, и очень серьезно спрашиваю:

— У вас карандаша не найдется?

Желание клиента на Западе — закон природы. Продавщица тут же дала мне карандаш. Я его заткнул за ухо. И стал уже не просто мастером-наладчиком — как минимум начальником цеха. У барби от долгой работы на Западе чувство юмора стерлось. Она с тем же распирающим ее дутым восхищением имени памяти Карнеги на весь магазин как воскликнет:

— Как вам это идет! Если купите весь костюм, карандаш мы вам презентуем!

Я чуть не прослезился от такой УВАЖУХИ.

* * *

Ну ладно… В конце концов, к мужикам претензий быть не может. Большинству отечественных животоносцев все равно, что носить — Ферре или робу пэтэушную. А вот милых славянских красавиц, укушенных западным пиаром, ей-богу, жалко. Что только они ни пытаются на себя натягивать, чтобы стать похожими на брендовых манекенщиц. И никому из них в голову не приходит, что фигуры моделей — это результат питания модифицированными продуктами. Болезнь! От таких фигур лечиться надо. Модельерам они по душе, поскольку большинство модельеров с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Чтобы правильно чувствовать женскую одежду, им просто необходимо видеть в манекенщицах юношей-подростков. В результате, благодаря гипнотическим сеансам телеящика, больше половины мужиков на Земле поверили, что женщины с фигурой каминной спички — это красиво. Кому поверили? Тем, кто их пропиарил! Пиарастам! И спонсоры всего мира подсели на манекенщиц, как на шприцы с наркотиками.