Пиастры, пиастры!!!

От таких речей кровь стыла в жилах. К стыду моему признаться, я боялся ложиться спать в одиночку. Так и спал на палубе у кормового фонаря, под надзором вахтенного, с головой укрывшись парусиной. Спал некрепко, то и дело просыпаясь от дикого воя, доносившегося с берега. Во сне я видел наших матросов, окровавленных, безумных, молящих о помощи с тёмного побережья, и мне становилось жутко… Слышал ли я их крики, или то было рычание неведомых ночных тварей, я не мог разобрать. По утрам, с первыми лучами солнца, я вглядывался в песчаный берег, с трепетом ожидая увидеть страшное зрелище — разорванные тела моряков, не дождавшихся шлюпки и погибших на берегу. В двух шагах от дома, коим в этих чужих землях был наш корабль.

Несколько раз мы слышали дикий хохот, гвалт бесовской стаи, и плотник становился бледнее пены морской. У меня самого волосы становились дыбом, кровь до того стыла, что я не мог с места двинуться…

— Дьявол получил новую душу!!! — крестился плотник, а на выстругиваемом им нагеле появлялась зарубка в виде креста.

Он набожно целовал нательный крестик и осенял себя крестным знаменем. Более набожного человека, казалось, не сыскать во всём белом свете.

Боцман лишь презрительно сплёвывал, твердил что-то о гиенах, но мы не слушали его бреда… Недалёкий человек, не видящий дальше корабельного бушприта, что он может знать о демонах и проклятиях? Если даже не знает о геенне огненной, путая её с земными тварями.

Дни шли за днями, не принося ничего нового. Я понемногу привык к странным и страшным звукам с побережья, и уже начинал верить боцману, утверждавшему, что крики то обезьяньи, не имеют никакого отношения к врагу рода человеческого…

Всё же эта странная земля была так непохожа на ту, что я оставил совсем недавно… Всё здесь было иное. Растения, погода, животные. Я видел летучих мышей размером с кошку, и кошек величиной с пони. В устье реки плавали ящеры, способные проглотить быка. Однажды, вдалеке, я увидал толстого единорога, бредущего к водопою. И огромных слонов с ушами-крыльями и хвостом вместо рта. И длинноногих животных с огромными шеями, срывавших ветки с верхушек деревьев… Какие же чудеса видели мои товарищи в глубине континента? Временами я жалел, что не смог отправиться с ними.

Время шло. Чтоб я не бездельничал, боцман находил мне работу, за что я был ему благодарен… Устав за день, я имел больше шансов крепко уснуть ночью…

Иногда по ночам мне снилась мать. Узнав, что я работорговец, она отворачивалась от меня, и уходила, а я не в силах был её догнать, остановить, объясниться. Я был недвижим и безмолвен, скован по рукам и ногам, и, проснувшись, долго не мог придти в себя…

Команда вернулась спустя две недели. Длинная вереница связанных по трое чёрных, спотыкаясь, брела под охраной вооружённых матросов. Оборванных, таких же измученных. Но не павших духом, а наоборот, радостных и возбуждённых, предвкушавших уже близкий отдых.

Спотыкаясь, опустив головы, чернокожие покорно спускались в трюм, в подготовленный для них скотский загон… Неисповедимы пути Господни, говорил плотник, и Бог создал этих дикарей иными, чтоб разделить господ и рабов. Я удивлялся черноте этих людей, они казались мне обретшими плоть ифритами, духами из восточных сказок. Тёмные, как сама ночь, лишь ладони светлели да зубы сверкали жемчужным блеском. У меня мелькнула глупая мысль — если ударить негра, останется ли синяк?

Как всегда практичный штурман нагрузил плененных едой — фруктами, подстреленной дичью, странного вида кореньями или овощами. Капитан был более чем доволен трофеями. Вечером нас ожидал банкет.

Я смотрел на пленных, к стыду своему не в силах оторвать взгляд от девичьих фигурок, нагих, как греческие нимфы на картинках в книге. В нашем поселке женщины не позволяли себе никакой откровенности в одежде. Здесь же наоборот, жаркий климат не способствовал излишней стеснительности, и одежда туземцам была ни к чему.

Увидев мою растерянность и стыд, моряки тут же стали шутить и подтрунивать, выдавая скабрезные шуточки, чем еще более смутили меня. Покраснев и не найдясь, что ответить, я поспешил скрыться на юте.

Мистер Дэвис рассказал, что поход был не совсем удачным — вернулись не все. Двое были убиты неграми, один умер от лихорадки. Чернокожие оказали неожиданное сопротивление.

Оно и неудивительно, подумал я. Видимо, мы не первые — сколько ещё таких охотников за живым товаром побывало в здешних местах?

Вечером на берегу разложили огромные костры, жарили дичь и пили грог. Дикое, буйное веселье, в котором я не принимал участия, так как был оставлен на вахте… Что-ж, никогда не жалел, что не принимал участвия в том разврате.

Еще два дня по возвращении отряда мы отдыхали и праздновали удачу на берегу. Специально для этого капитан выбрал двух негритянок постарше, и отдал их на потеху команде. Остальных запер под замок, и ключ носил при себе. Как он говаривал, нетронутый товар ценится в разы дороже. Я тогда не понял, о чём он.