Пять бессмертных. Т. I

Последний раз нечто подобное произошло лет полтораста тому назад. Внезапные извержения на Южном полюсе отразились гибельными катастрофами по всей Земле. Изверженные массы активных мегурановых пород произвели столь сильную и своеобразную ионизацию атмосферы, что это надолго внесло расстройство во все электрические явления и на многие месяцы заставило отказаться от услуг электричества.

Теперь этот самый мегуран стал одним из сильнейших источников всякой энергии. При его помощи человек стал хозяином Земли и Луны. Малейшая ошибка, допущенная в обращении с ним или в расчетах, могла привести к полному краху.

Несмотря на то, что потрясшее всех известие, казалось, должно было в сильнейшей степени повысить инстинкт самосохранения и увеличить страх смерти, нашлось очень много таких, как выяснилось впоследствии, людей, которые тотчас же покончили жизнь самоубийством. Очевидно, на слабую, неустойчивую психику это действовало слишком ошеломляюще. И рассудок их не выдерживал.

Считая самоубийц, а их было немало, а также павших во время катастроф, вызванных всеобщим ошалением, число погибших на всей Земле в течение первых пяти минут после крика «нет смерти» достигало шести миллионов человек.

Таков был первый шаг бессмертия на Земле.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

Теплым осенним вечером по прямому, как стрела, неширокому каналу (он соединял бассейны и аквариумы небольшой биологической станции с открытым морем), в пузатой белой лодке молча ехало трое людей. Двое гребли. Третий, постарше, сидел на носу и курил. Проехав канал до залива, они положили весла. Лодку тихо покачивало. Высокий блондин с рубцеватым шрамом на красивом лбу тоже закурил. Он лег в лодке на спину, заложил руки под голову и загляделся в небо. В сгущавшихся сумерках красноватыми огоньками вспыхивали огни папирос. Все трое перед тем три дня не выходили из бетонированных подземных камер, где производили свои исследования, и теперь чувствовали себя очень усталыми. Никому не хотелось говорить.

Над горизонтом поднималась полная луна. Стало призрачно виднее. Лежавший в лодке приподнялся. Опершись на локоть, положил голову на руку и, глядя на молочно-белую луну, будто продолжая ранее начатый разговор, медленно сказал усталым, но очень мягким голосом:

— Странно это все-таки… Сегодня я нашел у Весты яичники совершенно атрофированными. Матка сморщена. Конечно, у нее не может быть больше щенят. Да и у Боба тоже резкие признаки атрофии и притом исключительно в области половых органов.

— Что, Веста еще жива? — спросил старший.

— Жива. Я не думаю пока ее подробно исследовать. Посмотрим, что дальше будет. А у вас что?

— Все то же. Все привитые теряют, и очень быстро, и первичные и вторичные половые признаки. Я давно и глубоко убежден, что нам так и не удастся исключить этого последствия. Я бы даже сказал, что это нормально и, если можно так выразиться, «биологически логично».

— То есть?

— То есть… гм… с некоторых пор, мне кажется, вы все начинаете понимать, в чем дело, и мне думается, что скоро нам придется бросить работу в этом направлении, тем более, что мы сейчас ближе к решению вопроса, чем вы думаете. Но это в порядке вещей.

Двое других, что были помоложе, внимательно посмотрели на сильного мужчину лет, пятидесяти, с большой темной бородой. Он был без шляпы. Легкий ветерок временами шевелил его уже заметно поредевшие волосы.

— Да, это в порядке вещей, — продолжал он, затянувшись и выпуская дым, — сейчас я заходил наверх к Гете и Лине. Они пожертвовали тремя из своих кроликов, вскрыли и исследовали. Я видел препараты.

— Ну?

— То же, что у нас.

Опять помолчали. Луна поднималась все выше. Густой парк, подходивший стеной к самому морю, был похож на серебряный лес. Вдали над ним виднелись прозрачно-белые стены зданий лаборатории. Море дышало едва заметно.

— Скажи, Курганов, — сказал лежавший в лодке, — что ты обо всем этом думаешь? Меня особенно интересует, насколько мои предположения сходны с твоими. В особенности после того, как вот Биррус, — он кивнул головой в сторону все время неподвижно сидевшего третьего спутника, — после того, как он обратил мое внимание на одну особенность. Да ведь ты видел сегодня.

Курганов, казалось, не слышал его слов. Наклонившись через борт, он смотрел некоторое время в воду, потом медленно выпрямился и обвел глазами сидевших.

— Кто хочет вмешиваться решительно и дерзко в закон природы, как это делаем мы, — начал он, — тот пусть не удивляется неожиданным результатам. Я бы считал вернейшим признаком неудачи, если бы все наши питомцы, как ни в чем не бывало, плодились и размножались.

Лежавший в лодке быстро сел и молча вопросительно уставился на Курганова.