Пять дней

— Это сделал мой адвокат. Выступил с коротким заявлением, сказав, что, поскольку Билли пропал без вести и есть серьезные опасения за его жизнь, мы просим, чтобы «в это очень тяжелое для нас время» нас оставили в покое и т. д. и т. п. Дуайт Петри, надо отдать ему должное, встал на нашу сторону, заявив, что, раз МТИ решил не предавать огласке проступок Билли, по его мнению, мы поступили правильно, не поставив в известность школу, и сам он потрясен тем, что «некая очень непорядочная гражданка сочла необходимым причинить еще больший вред явно не совсем здоровому юноше, оповестив об этом прессу». Дуайт также дал понять, что мы с ним дружим сорок лет и что при подобных обстоятельствах он поступил бы так же, как я. Ужасно было и то, что теперь шансы Билли поступить в какой-нибудь вуз фактически были равны нулю. И все из-за злых намерений одной подлой женщины. А Билли тем временем искали, но найти не могли. Те восемь дней… это был кошмар.

— И как ваша жена это восприняла?

— Сделала то, что обычно делала, когда что-то было выше ее сил: проголосовала ногами. Уехала к своей сестре в Оберн. Звонила мне раз в день, чтобы узнать последние новости. В общем, дома ее не было.

— И вас это не возмущало?

Молчание. Ричард снова на мгновение закрыл глаза — это, я заметила, он часто делал, если ему было тяжело о чем-то говорить. Однако он ни разу не увильнул от ответа. Вот и сейчас, открыв глаза, он сказал:

— Я думал, что сойду с ума.

— Была какая-то конкретная причина, побудившая Билли сбежать из дома?

— Его девушка сказала, что между ними все кончено. Как-то так. Неожиданно. Я узнал об этом где-то через семьдесят два часа после того, как Билли пропал. Однажды рано утром — должно быть, часов в шесть — кто-то стал барабанить в нашу дверь. Пошатываясь, я спустился вниз и увидел на пороге подружку Билли, Мэри. Она была вся в слезах. Я провел ее на кухню, и там она все рассказала: что последние несколько месяцев Билли держался очень отчужденно, был неспокоен, с ним было трудно общаться и что ей ничего не оставалось, как порвать с ним. Я слушал ее, и мне было так стыдно, особенно когда она спросила: «Вы заметили, что он вел себя более странно, чем обычно?» На самом деле я не замечал в его поведении ничего особенного. И вот мой сын из-за разрыва со своей первой любовью слетел с катушек. — Словно угадав мои мысли — или, может, они были написаны на моем лице, — Ричард произнес: — Да, верно. Билли никогда по-настоящему не знал материнской любви. Но в защиту Мюриэл я могу сказать, что она старалась, как могла.

— И вы в это верите?

— Нет.

Отвечая, он открыто встретил мой взгляд, и меня пробрала какая-то странная дрожь. Ибо он смотрел мне в глаза так, что я почувствовала то же, что и он: сопричастность. Негласный рубеж был перейден.

— Так где же, в конце концов, нашли Билли? — спросила я.

— На севере, в Округе, — ответил Ричард, употребив сокращенное разговорное название округа Арустук — самого глухого, малозаселенного и фактически неисследованного уголка Мэна с обширными лесными массивами и путаной сетью лесовозных дорог, не обозначенных ни на одной официальной карте штата.

— В каком он был состоянии?