Пять дней сплошного цирка

Разбудив Костю, я плюхнулась на кровать. Костя, сжавшись калачиком, хотел устроиться с краю, но продержался не больше минуты и упал на Сергея. Тот завопил, махая руками.

На автомате стащив с себя сарафан, я кинула его на стул, легла и натянула на себя одеяло. В последний момент вспомнила, что забыла шаль в цирке. И тут же пришлось проснуться.

– Ты где была? – Отбившись от Сергея, Ладочников смотрел на меня с возмущением. – Ты где всю ночь шлялась? Ты знаешь, что к нам какой-то тип ночью ломился? Я глянул в окно, а там – никого.

– Глюки, ночные глюки. Не грузите, – разговаривать не было сил. Тело погружалось в сон, опережая мозг. – Я живой человек, устала. Все завтра, завтра.

Глава 9 Истерика с абсентом

Тревожная луна в окне бытовки.

События поздней осени прошлого года опять вернулись ко мне. Я в составе делегации от ортопедического института прилетела в Париж. Медики на семинарах обменивались опытом, а меня привезли хвалиться тем, как иногда можно удачно сделать операцию.

Мне вернули гибкость в колене, заменив мениск и нарастив связки. Специалисты в упор осматривали мою ногу, тыкали в нее тупыми металлическими предметами, тут же теряли ко мне интерес, зато долго и проникновенно жали руки российским ортопедам.

Я терпела обследования, интервью для медицинских журналов и снисходительное обращение со стороны медиков, воспринимавших меня полезным экспонатом. Мне было все равно. Если бы меня попросили откровенно ответить в графе «цель приезда в Париж», я бы написала – наконец-то увидеть своего любимого.

Два дня я ездила по городу, наблюдала, как на Елисейских Полях и на всех других улицах украшали гирляндами деревьями, готовясь к рождественским праздникам. Часто шли дожди, и я вдыхала аромат Парижа, где даже асфальт пах по-другому – чистотой и буржуазностью.

Вместе с двумя врачами, вспомнившими о своей женственности, я размеренно ходила по бутикам и магазинчикам. Они, дорвавшись до скидок и командировочных денег, накупили кучу новой одежды. А у меня был запас шуб на двадцать лет вперед, если буду держать фигуру, а также обуви и всякой другой галантерейной дорогой ерунды, от трусиков до джемперов. Я купила только пару босоножек, платье и сарафан.

Так случилось, что моя молодая тетушка, придерживающаяся не самого праведного образа жизни, ушла из нее, банально передозировавшись на вечеринке. Она оставила мне в наследство много денег, шкаф одежды, больше половины которой было не распечатано, и много, много проблем. А еще в наследство мне достался Алексей.

Гуляя по Парижу, я в любой его точке оглядывалась на Эйфелеву башню, обещавшую мне счастье.

Начиная со вторника, каждый день я садилась за столик кафе на улице, под Эйфелевой башней, и заказывала кофе с круассаном.

Этот типовой гастрономический набор стоил здесь порции запеченной в майонезе семги, залитой красной икрой в среднем московском ресторане.

В кафе я ждала моего любимого. Ждала Алексея.

На третий день дождалась… За мой столик села Лариса, моя соперница, бывшая приятельница Алексея. Не надо было много говорить, по ее счастливо-напряженному лицу было все понятно.

– Он не придет. Я беременна. Полгода. Опоздала ты, Настя, со своей любовью.

Мне захотелось умереть. Сейчас, немедленно. Боль от простых четырех предложений, сказанных полузнакомой девушкой, была невыносимой. Я не хотела ни о чем просить, но все-таки задрожавшим голосом проблеяла:

– А можно мне его увидеть?

Лариса уверенно покачала головой.

– Ни за что. Во-первых, за тобой может быть наблюдение, во-вторых, я в нем пока не уверена. И зачем он тебе теперь? Неужели ты не понимаешь, что сама мысль о том, что у меня от Алексея родится ребенок, будет постоянно вас разделять. Понимаешь?

– Понимаю, – всхлипнула я.

– Прекрасно. – Лариса встала.

Я сидела, и слезы лились из глаз. Мне было трудно дышать.

– Что же мне делать?

Лариса слегка вдохнула.

– Напейся. Поверь мне – помогает. Напейся до зеленых чертей. Все, я пошла, не могу на тебя смотреть, жалко становится.

И Лариса ушла легкой походкой победившей женщины.

Что я сделала? Напилась. Но не просто хряпнула бутылку водки и завалилась спать, ревя в подушку. Нет, я купила бутылку «Абсента» крепостью в семьдесят четыре градуса, завернула ее в пестрый пакет, маскируясь от полиции, и бродила по Парижу, осматривая город, который до сих пор, оказывается, не видела. Впечатления он на меня не произвел.

Сев в первый попавшийся подъехавший автобус, я заплатила какие-то сумасшедшие деньги, вроде сорока евро, и поехала… Не знаю куда. Но оказалась на окраине Парижа. Дома здесь были без всяких архитектурных изысков, как у нас в Москве. И гулять тут было приятнее, привычнее… Или те десять небольших зеленых глотков, что я сделала, начали примирять меня с городом.

На одной из афиш я увидела русское слово «Цирк». Все остальное было написано по-французски.