Пять дней в Париже

Выйдя из здания ФДА в Роквилле, он понял, что ему о многом предстоит подумать. Кейт только что скрылась в лимузине и уехала, оставив его одного в Мэриленде, в получасе езды от Вашингтона. Но это его не волновало. Это был один из самых важных дней в его жизни, и ему казалось, что он может летать. Он прошел через испытание, и, по его мнению, прошел удачно. «Даете ли вы нам слово, сэр…» – «Нет, я не могу». Питер все еще не мог поверить в то, что сделал это, и не понимал, почему в его сердце нет ненависти к Кейт, но ее действительно не было. Он только что потерял жену, работу, дом. Сегодня утром в качестве президента международной компании он предстал перед конгрессом, а днем – перед ФДА, а вышел он оттуда с пустыми руками, безработный и одинокий. У него не осталось ничего, кроме чести и знаний, которые он не продал. Он сделал это!

Питер стоял и улыбался сам себе, глядя в сентябрьское небо, и в этот момент он услышал за спиной женский голос, знакомый, но странный. Он был немножко хриплый и как будто пришедший из другого времени, другого места. Пораженный, он обернулся и увидел Оливию.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он, мечтая ее обнять и не решаясь. – А я-то думал, что ты сидишь во Франции и пишешь.

Он выпил ее взглядом, как вино, и Оливия посмотрела на него с улыбкой. На ней были черные брюки и черный свитер, а через плечо был переброшен красный пиджак. Она была похожа на французскую рекламу, и Питер мог думать только о той ночи, когда он последовал за ней на Вандомской площади, и о том, что произошло в те пять дней, когда они были в Париже, – пять дней, изменивших их жизнь навсегда. Теперь она была еще более красивой, и, глядя на нее, Питер понял, как сильно он по ней соскучился.

– Ты сегодня был очень хорош, – сказала она, широко улыбаясь ему. Она явно гордилась им, но не ответила на его вопрос. Оливия приехала для того, чтобы поддержать его во время этого испытания, пусть даже невидимо. О слушаниях она прочитала в «Геральд трибюн» в Европе. Сама не зная почему, она поняла, что должна быть здесь. Она знала, что значил для него «Викотек», знала о тех проблемах, которые возникли как раз в то время, когда они встретились. И ей захотелось разделить с ним это. Ее брат сказал ей, когда будут слушания, и устроил так, чтобы она могла на них присутствовать. И теперь она была рада, что прислушалась к своей интуиции. Эдвин говорил ей о слушаниях в конгрессе и провел ее туда. И хотя брат удивился ее внезапному интересу к фармацевтике, никаких вопросов он не задавал.

– Ты гораздо смелее, чем сам думаешь, – сказала Оливия, глядя на Питера снизу вверх, и он обнял ее, спрашивая себя, как он выдержал эти три с половиной месяца разлуки. Теперь он и представить себе не мог, что можно оставить ее, пусть даже на одно мгновение.

– Нет, это ты смелая, – тихо сказал он, с восхищением глядя на нее. Она отказалась от всего, что было у нее в жизни, и ничем не поступилась. И вдруг Питер понял, что только что сделал то же самое. Он отказался от жены, работы и всего остального ради своих убеждений. Теперь они оба были свободны. Конечно, цена за эту свободу была велика, но игра стоила свеч – для обоих.

– Что ты делаешь сегодня днем? – улыбнувшись спросил он, перебирая в уме тысячу возможностей:– памятник Вашингтону, мемориал Линкольна, прогулка вдоль Потомака, номер в гостинице… или полет в Париж.

– Ничего, – улыбнулась она и тихо добавила: – Я приехала к тебе. – Она не рассчитывала на то, что ей удастся поговорить с ним. – Завтра утром я возвращаюсь.

Она даже родителям не сказала о своем приезде, лишь Эдвину, а он пообещал никому не говорить. И все это ради того, чтобы только взглянуть на Питера, даже если он этого не заметит.

– Можно ли угостить вас кофе? – церемонно спросил он, и они оба улыбнулись, вспомнив площадь Согласия и их первую ночь на Монмартре.

Питер взял ее за руку, и они сделали первые шаги к так дорого доставшейся им свободе.