Пять граммов бессмертия (сборник)

– А, Козырева, проходи, – Директор сидел за своим огромным столом и перебирал бумаги. Закончив, посмотрел на растерявшуюся сотрудницу.

– Рассказывай, что нового в лаборатории? Как там продвигаются твои дела под руководством Сергеева?

– Да все по плану вроде. А что именно вас интересует, Валерий Петрович?

– А скажи-ка мне, Зинаида, уж не ты ли рассказала некоему Колмогорову о наших институтских делах? Может быть, ты с ним общалась на эту тему?

– Что вы, нет, конечно! Я помню, о чем вы меня предупреждали. Как можно?! А почему вы спросили, Валерий Петрович? Что-то произошло?

– Да вот приходил он ко мне. Просился назад, говорил о неких своих наработках. Неужели он и вправду преуспел в этом вопросе? Можешь узнать, насколько серьезно он продвинулся или это всего-навсего был треп? Может, действительно у этого выскочки есть то, о чем мы не знаем? А знать должны, понимаешь меня? Но ему не надо говорить, что это – мое поручение!

– Все сделаю, не беспокойтесь. Все узнаю аккуратненько и доложу.

– Ну, ступай, пожалуй… да смотри, лишнего не сболтни! Узнаю, что за моей спиной орудуешь, выгоню с «волчьим билетом»!

– Что-то ты задержалась, Катюша, – озабочено проговорила Елена Дмитриевна, вглядываясь в лицо дочери. – Ну, что сказал врач?

– Да ничего особенно, мама, – уклончиво ответила Катя, но, глянув на встревоженное лицо матери, помедлила и решительно продолжила: – Да, ты была права! Врач сказал, что у меня те же симптомы, что и у отца. Я больна… Но главное – даже не я, а мой сын! Что будет с ним, если я с этой проклятой болезнью не справлюсь? – Она смотрела на мать в упор. – Ты не должна была рожать, зная, что подвергаешь смертельной опасности свое потомство! И… я тоже не должна была! – последние слова она произнесла с надрывом, нервы ее не выдержали, и она зарыдала.

Елена Дмитриевна не стала ничего говорить. Она только подошла к рыдающей дочери, крепко прижала ее голову к своей груди и, укачивая ее, словно маленькую, все повторяла и повторяла одну и ту же фразу:

– Все будет хорошо! Все будет хорошо!

Глава 8

На следующий день Сева собрал семейный совет, на который пригласил и лечащего врача Кати. На повестке стоял только один вопрос – о ее госпитализации, на которой настаивал доктор Спесивцев. Елена Дмитриевна и Сева склонялись к тому же. Против была лишь одна Катя. Она мотивировала это необходимостью быть рядом с дорогими людьми все отпущенное ей время. Она была непреклонна и ни на какие уговоры и доводы не реагировала.

– Ну, как вы не поймете? Вы – это все, что у меня есть сейчас. Ничего другого уже не будет, а вы хотите меня лишить оставшейся радости? Не бывать этому! – Катя упрямо смотрела в сторону, плотно сжав губы и кулаки.

Елена Дмитриевна только скорбно покачала головой. Встретившись взглядом с доктором, она понимающе кивнула.

Тот отвел ее в сторонку:

– Елена Дмитриевна, голубушка, боюсь, что с таким настроем мы Катю можем очень скоро потерять. Я понимаю, что вы хотите пойти у нее на поводу, но поймите и меня: я, как лечащий врач, несу за нее ответственность. Тем более при подобном заболевании она должна быть под постоянным врачебным контролем, т. е. в стационарных условиях.

– Вы правы, конечно, Андрей Анатольевич. Что же нам, насильно ее отправлять? – у женщины задрожал голос.

– Ну, хорошо, дорогая Елена Дмитриевна, под вашу личную ответственность! И держите меня в курсе. Я вот тут на столе оставил все необходимые рецепты и рекомендации, – он посмотрел на нее сочувственно. – Я вас понимаю. Очень хорошо понимаю. Я ведь тоже отец. До свидания.

Сева мучительно вспоминал формулу, пришедшую ему во сне. Он как будто бы сидел с профессором в институтской аудитории, сдавая ему экзамен по прикладной химии. И, отвечая на билет, вдруг с ужасом понял, что во время подготовки сделал непростительную ошибку, перечеркивая этим всю работу. А профессор с улыбкой указал ему на ошибку и объяснил, как нужно было сделать.

Сева все исправил и получил совсем другой, правильный результат. И тут он понял, что это и есть потерянная в огне формула искомого фермента! Он так этому обрадовался, что проснулся чуть свет с мыслью поскорее ее записать, пока она еще была в памяти. Но – увы! Вот уже три часа ему никак не удается ее воспроизвести.

Он последовательно перебирал на компьютере все ее варианты, но таких комбинаций было бесчисленное множество, и времени на их доскональную проверку даже с помощью специальной компьютерной программы пришлось бы затратить слишком много. А его уже практически не осталось.

Он разложил свои распечатанные на принтере листки на кухонном столе, и в который раз пересматривал все снова и снова, пытаясь понять, где ошибка. Устав, он оторвал туманный взгляд от бесконечных цифр и символов и с грустью посмотрел в окно, за которым сейчас ярко светило солнце, и оглушительно чирикали воробьи.