Пять имен. Часть 2

Разговор о тантре.

Давным-давно — прохладным утром -

Благочестивый Шарипутра

Присел к огню. Вполголоса…

Спал просветленный как убитый

в этот час

букашка подросла

такая маленькая [бяка]

так много поглотила зла.

Трилистник.

Ларец и кипа рисовой бумаги.

Имя фрау.

О фрау Карл Друшке нету единого мнения.

Кн. Ю.М."

Еще один небезынтересный для нас текст за подписью "Кн. Ю.М." был помещен в выпуске газеты за 3 декабря 1897 г.:

"Майн Додыр.

Был-жил убещур -

Щыл бул додыр.

Кн. Ю.М."

Однако князь Ухтомский не ограничился публикацией отдельных текстов из "Книги Юнглей Мансурова" в "Санкт-Петербургских ведомостях". Достоверно известно,[114] что он сделал несколько копий «Книги» и распространил их среди петербургской литературной элиты.[115] Видимо, к этому же времени относится надпись, которую князь Ухтомский делает на полях рукописи, озаглавленной "Теоретическая сторона ламайского вопроса":[116] "Раньше не понимал я, зачем дана была мне эта книга. Теперь же, кажется, понимаю я явление сие".[117]

Не осталось никаких сведений о том, сколько именно копий сделал Ухтомский, но с высокой долей вероятности можно утверждать, что копии "Книги Юнглей Мансурова" были у Александра Блока, Николая Гумилева, Корнея Чуковского, Михаила Кузмина и еще одна у Александра Введенского (не исключено, что копия, которая была у Введенского, попала к нему после смерти Гумилева).

Сохранилось письмо А.Блока к А.Ремизову, в котором поэт, в частности, пишет: "…много хорошего и нужного есть в этой книге. И совсем что-то новое началось с появлением «Юнглей» у меня. Но Вы не правы насчет "Погони за Незнакомкой". Вы не смотрите на название. Вы послушайте: "Действуя против закона, / Рутенберг повесил Гапона".

По-моему, это о чем-то очень для нас важном. Поговорим еще об этом".[118]

Корней Чуковский упоминает о «Книге» в своих дневниках и даже приводит небольшой текст оттуда: "Вчера у меня было небывалое собрание знаменитых писателей: М.Горький, А.Куприн, Д.С.Мережковский, В.Муйжель, А.Блок, Слезкин, Гумилев и Эйзен. […] Я прочитал замечательные строки:

"Андрей — белый клык./ Саша — черный квадрат./ Сержант Пеппер — Малдеев./ Пермяк Заратуштра — / солёные уши."

Гумилев слушал как каменный, а потом сказал очень значительно, с паузами:

— Я знаю, это из мансуровской книги. У меня тоже она есть. Ее про себя мыслить надо.

С Гумилевым мы обычно спорим, а тут я согласился".[119]

О том, что копия "Книги Юнглей Мансурова" была у поэта Александра Введенского, мы узнаём из сохранившегося в архиве Даниила Хармса открытого письма Н.Заболоцкого (письмо датировано 20.IX.26), озаглавленного "Мои возражения А.И.Введенскому, авто-ритету бессмыслицы". Там Заболоцкий, в частности, пишет: "Ваша метафора не имеет ног, чтобы стоять на земле, она делается вымыслом, легендой, откровением. Вы слишком увлеклись Вашей "Книгой Юнглей" и забыли, что идентифицировать пророчества может лишь тот, кому полностью открыто будущее, кто в сочетании гласных и согласных звуков слышит шумы будущего".

Есть ощущение что в конце 60-х — первой половине 70-х годов какой-то из списков или фрагменты «Книги» имели хождение в среде московской и питерской литературно-художественной богемы.[120] Из всего приведенного выше следует, что литераторам "Книга Юнглей" была достаточно хорошо известна, хотя упоминать о ней избегали.

Сегодня мне до конца неясны намерения Э. Э. Ухтомского, сначала публиковавшего отдельные тексты из «Книги» в разделе "Частное объявление" своей газеты, а потом распространившего несколько копий в художественной среде. Зачем было помещать эти тексты в газете, да еще в разделе объявлений? Почему было сделано всего несколько копий, когда вполне можно было издать «Книгу» значительным тиражом? И, наконец, что же вообще может представлять собой "Книга Юнглей Мансурова"?