Пять историй болезни

«Мы идем за ворота. Ганс очень весел, и, когда он бегает, изображая лошадь, я спрашиваю: “Послушай, кто, собственно говоря, вьючная лошадь? Я, ты или мама?”

Ганс (сразу): “Я, я – молодая лошадь”.

В период сильнейшего страха, когда страх находил на него при виде скачущих лошадей, я, чтобы успокоить его, сказал: “Знаешь, это молодые лошади – они скачут, как мальчишки. Ведь ты тоже скачешь, а ты мальчик”. С того времени он при виде скачущих лошадей говорит: “Это верно – это молодые лошади!”

Когда мы возвращаемся домой, я на лестнице, почти ничего не думая, спрашиваю: “В Гмундене ты играл с детьми в лошадки?”

Он: “Да! (Задумывается.) Мне кажется, что я там приобрел мою глупость”.

Я: “Кто был лошадкой?”

Он: “Я, а Берта была кучером”.

Я: “Не упал ли ты, когда был лошадкой?”

Ганс: “Нет! Когда Берта погоняла меня – но! – я быстро бегал, почти вскачь”.

Я: “А в омнибус вы никогда не играли?”

Ганс: “Нет – в обыкновенные возы и в лошадки без воза. Ведь когда у лошадки есть воз, он может оставаться дома, а лошадь бегает без воза”.

Я: “Вы часто играли в лошадки?”

Ганс: “Очень часто. Фриц (тоже сын домохозяина) был тоже однажды лошадью, а Франц кучером, и Фриц так скоро бежал, что вдруг наступил на камень, и у него пошла кровь”.

Я: “Может быть, он упал?”

Ганс: “Нет, он опустил ногу в воду и потом обернул ее платком”.

Я: “Ты часто был лошадью?”

Ганс: “О, да”.

Я: “И ты там приобрел глупость?”

Ганс: “Потому что они там всегда говорили ‘из-за лошади’ и ‘из-за лошади’ (он подчеркивает это ‘из-за’ – wegen); поэтому я и заполучил свою глупость”[45].

Некоторое время отец бесплодно производит исследования по другим путям.

Я: “Дети тогда рассказывали что-нибудь о лошади?”

Ганс: “Да!”

Я: “А что?”

Ганс: “Я забыл”.

Я: “Может быть, они что-нибудь рассказывали о ее Wiwimacher’e?”

Ганс: “О, нет!”

Я: “Там ты уже боялся лошадей?”

Ганс: “О, нет, я совсем не боялся”.

Я: “Может быть, Берта говорила о том, что лошадь…”

Ганс (прерывая): “Делает wiwi? Нет!”

10 апреля я стараюсь продолжить вчерашний разговор и хочу узнать, что означает “из-за лошади”. Ганс не может этого вспомнить; он знает только, что утром несколько детей стояли перед воротами и выкрикивали: “из-за лошади”, “из-за лошади”. Он сам тоже стоял там. Когда я становлюсь настойчивее, он заявляет, что дети вовсе не говорили “из-за лошади” и что он неправильно вспомнил.

Я: “Ведь вы часто бывали также в конюшне и, наверное, говорили о лошади?” – “Мы ничего не говорили”. – “А о чем же вы разговаривали?” – “Ни о чем”. – “Вас было столько детей, и вы ни о чем не говорили?” – “Кое о чем мы уже говорили, но не о лошади”. – “А о чем?” – “Я теперь уже этого не знаю”.

Я оставляю эту тему, так как очевидно, что сопротивление слишком велико, и спрашиваю: “С Бертой ты охотно играл?”

Он: “Да, очень охотно, а с Ольгой – нет; знаешь, что сделала Ольга? Грета наверху подарила мне раз бумажный мяч, а Ольга его разорвала на куски. Берта бы мне никогда его не разорвала. С Бертой я очень охотно играл”.

Я: “Ты видел, как выглядит Wiwimacher Берты?”

Он: “Нет, я видел Wiwimacher лошади, потому что я всегда бывал в стойле”.

Я: “И тут тебе стало интересно знать, как выглядит Wiwimacher у Берты и у мамы?”

Он: “Да”.

Я напоминаю ему его жалобы на то, что девочка всегда хотела смотреть, как он делает wiwi.

Он: “Берта тоже всегда смотрела (без обиды, с большим удовольствием), очень часто. В маленьком саду, там, где посажена редиска, я делал wiwi, а она стояла у ворот и смотрела”.

Я: “А когда она делала wiwi, смотрел ты?”

Он: “Она ходила в клозет”.

Я: “А тебе становилось интересно?”

Он: “Ведь я был внутри, в клозете, когда она там была”.

(Это соответствует действительности: хозяева нам это раз рассказали, и я припоминаю, что мы запретили Гансу делать это.)

Я: “Ты ей говорил, что хочешь пойти?”

Он: “Я входил сам и потому, что Берта мне это разрешила. Это ведь не стыдно”.

Я: “И тебе было бы приятно увидеть Wiwimacher?”

Он: “Да, но я его не видел”.

Я напоминаю ему сон в Гмундене относительно фантов и спрашиваю: “Тебе в Гмундене хотелось, чтобы Берта помогла тебе сделать wiwi?”

Он: “Я ей никогда этого не говорил”.

Я: “А почему ты этого ей не говорил?”

Он: “Потому что я об этом никогда не думал (прерывает себя). Когда я обо всем этом напишу профессору, глупость скоро пройдет, не правда ли?”

Я: “Почему тебе хотелось, чтобы Берта помогла тебе делать wiwi?”

Он: “Я не знаю. Потому что она смотрела”.

Я: “Ты думал о том, что она положит руку на Wiwimacher?”

Он: “Да. (Отклоняется.) В Гмундене было очень весело. В маленьком саду, где растет редиска, есть маленькая куча песку, там я играл с лопаткой”. (Это сад, где он делал wiwi.)

Я: “А когда ты в Гмундене ложился в постель, ты трогал рукой Wiwimacher?”

Он: “Нет, еще нет. В Гмундене я так хорошо спал, что об этом еще не думал. Только на прежней квартире и теперь я это делал”.

Я: “А Берта никогда не трогала руками твоего Wiwimacher’a?”

Он: “Она этого никогда не делала, потому что я ей об этом никогда не говорил”.

Я: “А когда тебе этого хотелось?”

Он: “Кажется, однажды в Гмундене”.

Я: “Только один раз?”

Он: “Да, чаще”.