Пять избирательных кампаний Лукашенко

Ничего неожиданного не должно было случиться. Власть укрепилась. Экономика процветала — ну, или почти процветала. У оппозиции не оставалось харизматических лидеров, способных внести в выборы хоть какую-то интригу. Все устоялось, окрепло. Было ощущение, что ничего не случится.

Однако — случилось.

Старт

Кампания началась за два года — в сентябре 2004. В Конституции оставалась норма, ограничивавшая право занимать пост президента Беларуси более двух сроков подряд. Помог случай: террористический акт в североосетинском городе Беслане. Там 1 сентября террористы захватили школу. И Александр Лукашенко использовал этот день как повод для проведения референдума об очередном изменении Конституции. И выиграл.

Если, конечно, это можно было назвать выигрышем.

Судя по всему, он сам боялся этого выигрыша настолько, что назначил потом начальником предвыборного штаба 2006 года человека с самой мрачной репутацией из всего своего окружения. Виктора Шеймана. Чтобы никто уже не сомневался: он пойдет до конца.

Почему не пойти? Механизм был отлажен.

У оппозиции тоже все вроде бы складывалось. Она, как выяснилось позже, так долго готовилась к выборам, что дата 19 марта 2006 года застала ее врасплох. Вот, дескать, и времени не хватило.

Хватило. Прошел Конгресс. На Конгрессе выбрали единого кандидата в президенты. Неожиданно для всех им стал бывший член наблюдательного совета Белорусского фонда Сороса, руководитель гродненского ресурсного центра «Ратуша» Александр Милинкевич. Анатолий Лебедько Конгресс проиграл. И как в свое время — в 2001 году — штаб Семена Домаша, который возглавлял Милинкевич, обещал влиться в состав единого штаба Владимира Гончарика, но не сумел, так и сейчас Лебедько умыл руки, предоставив Милинкевичу разбираться с выборами без него.

Но и единого кандидата не получилось. Из политического сумрака вынырнул новоявленный лидер белорусской социал-демократии экс-ректор БГУ Александр Козулин. И со всей страстностью морпеха решил идти до конца.

Как и Милинкевич, которому некуда было деваться с подводной лодки.

А власть — на всякий случай — придержала в кармане вечного и любимого спарринг-партнера Александра Лукашенко — лидера ЛДПБ Сергея Гайдукевича. Ну, если вдруг двое этих самых оппозиционеров договорятся и снимутся — так чтоб уж точно было кому составить альтернативу.

Так и пошли.

За что боролись

Для Александра Козулина та кампания, похоже, складывалась всерьез. Хорошо зная Лукашенко лично, вчерашний ректор со статусом министра должен был понимать: когда тараканьи бега под дирижерской палочкой Лидии Ермошиной завершатся, его точно посадят. Просто потому, что был он во власти слишком недавно, и Лукашенко наверняка воспринял его выдвижение как личное предательство. Ну, ушел бы он, как Лебедько, скажем, в 1996 году — так с тех пор много воды утекло, да и позиция «Толика» была вполне внятной все эти годы. А так… Сам ведь, небось, руководил «голосованием» в университетских общежитиях в 2001 году. Знаешь, как все делается, изнутри. Так какого хрена лезешь?

Козулин и вел себя вполне решительно. Терять уже не было чего. «Дело» было возбуждено — якобы по злоупотреблениям во времена ректорства. Оставалось идти напролом. Я его хорошо в этом понимаю: в 1994 году первому секретарю ЦК Союза молодежи Александру Федуте тоже нечего было терять в случае победы Вячеслава Кебича, вот он и рванул к Лукашенко под защиту. К сожалению — выиграл.

Иное дело — единый кандидат.

Александра Милинкевича воспринимали как главного представителя всего демократического, что еще шевелилось в стране. И политических партий. И гражданского общества. И независимой прессы. А уж прекрасное знание французского языка и вовсе рисовало его этаким надежным деятелем европейского типа, который точно будет поддержан всеми, кто не любит Лукашенко.

При этом и руки, и ноги Милинкевича были так опутаны многопартийным штабом единого кандидата, что он и чихнуть не мог без «одобрямса» минской политической тусовки. Когда твой начальник штаба — коммунист, а его зам по идеологии — член ОГП, то, простите, далеко эта лодка не уплывет. Простого ответа на простой вопрос дать не получится. Как у фрекен Бок, которую Карлсон пытал:

— Ты перестала пить коньяк по утрам — да или нет?

Попробуйте ответить так, чтобы ответ не обернулся против вас же.

Оттого и кампания его была невнятной. Если Козулин был хотя бы в состоянии спросить в прямом эфире своего главного кандидата:

— Где деньги, Саша? —

то из всей кампании Милинкевича следовало лишь то, что он — за европейскую Беларусь. При этом большинству избирателей вся эта проевропейская риторика была чужой как французский язык. Кто-то понимал, но их было в процентном соотношении примерно столько же, сколько в стране оставалось школ с изучением французского языка. Скажем мягко: немного. Фейсбук же пребывал в Беларуси в первобытном состоянии, отчего даже белорусская «диванная сотня» не могла поддержать своего избранника незлым тихим словом.