Пять капель смерти

Угощаюсь приятным напитком, а сам думаю: это какое же везение привалило. Мне, скромному участковому врачу, посчастливилось ассистировать звезде российской экспертной криминалистики, самому великому Лебедеву. Скажу вам, Николай, что он действительно производил незабываемое впечатление. Клеенчатый фартук на величественном пузе болтался, как передничек горничной, а фарфоровая чашечка выглядела в его лапе игрушкой.

Теперь таких изумительных личностей вы не найдете. Выродились совсем. А Лебедев был скала. Аполлон Григорьевич отличался отменным здоровьем, обожал жутчайшие сигары, красивых женщин и брал от жизни все. Но мало кто знал, что балагур, произносящий роскошные тосты, занимается вскрытием трупов, определением ядов и поиском причин смерти жертв разнообразных преступлений.

Лет двадцать назад он принял активное участие в создании первого в России антропометрического кабинета при Департаменте полиции. Там проводились измерение и фотографирование преступников по системе Альфонса Бертильони, именуемой бертильонажем. Замерив человека по одиннадцати параметрам, его фотографировали анфас — профиль и составляли учетную карточку. С помощью бертильонажа Аполлон Григорьевич выявил несколько преступников, живших под чужими именами.

А еще Лебедев живо интересовался новинками криминальной науки, особенно дактилоскопией. В Европе дактилоскопия уже стремительно вытесняла бертильонаж, а у нас с начала века появилась лишь пара обзорных статей. Лебедев начал снимать отпечатки пальцев и пытался сам построить систему их распознавания.

Одним словом — великий человек. Ну что-то я увлекся. Вы и сами все это не хуже меня знаете. Так вот. Попиваем гусарский чаек, тут меня Лебедев спрашивает:

— Ну и что вы думаете, Эммануил Эммануилович?

Прямо вот так, как равного. Мне, конечно, польстило. Отвечаю с почтением:

— Надо разносторонне обдумать.

А он мне:

— Что тут думать? Сами все видите. Крайне интересный случай, да. Не закурить ли нам по сигарке? У меня отличные…

Тут я, признаться, смутился. По инструкции категорически запрещено курение в любых помещениях участка, а особенно во врачебной части и мертвецкой. Так ведь Лебедев курил такие особые сигарки, что даже в мертвецкой вынести их дух нелегко. Думаю, ладно, ради такой чести вытерплю и на себя все возьму.

Спасло меня появление господина Ванзарова.

Считаю необходимым сказать об этом малоприятном господине следующее… Ах да, вам же, Николай, говорить бесполезно. Для вас Ванзаров — свет в окошке. А сколько вас гонял… Ладно, ладно, не обижайтесь.

Зашел ваш обожаемый Ванзаров, ни здрасьте, ни до свиданья, а сразу с порога:

— Что нашли?

Господин Лебедев не растерялся, а смахнул простыню, обнажив тело до пояса, на котором свежие следы вскрытия уже зашиты суровой ниткой:

— Прошу к нашему столу!

Ванзаров смотрит искоса и спрашивает:

— Отогревали?

— Вечно от вас поступает лежалый товар! — отвечает ему. — Только не в этот раз. Тело не успело окоченеть. Почти что теплое.

— Когда же мистер дипломат умер?

— Если судить по температуре тела — часа два назад.

— То есть когда его пристав обнаружил, он был еще жив?

— В том-то и дело, что нет.

— Аполлон Григорьевич, что за загадки, — вижу, Ванзаров сердится.

— Пока не могу сказать. Одно наверняка: у погибшего была ненормально высокая температура тела. Что, как подозреваю, помогло ему продержаться до утра.

— Это все?

Лебедев мне подмигивает:

— Ну как, коллега, расскажем этому наглому господину, что мы нашли?

Мне-то что, я вежливо молчу. Лебедев продолжает:

— Начнем с того, что вас должно больше всего интересовать: причина смерти…

— Безусловно, — говорит Ванзаров.

— Таковой не обнаружено.

— Я не очень расположен к шуткам.

— Факты таковы: на теле нет следов от ударов или порезов. Внутренние органы не подвергались воздействию. Кровоизлияния нет ни в брюшной полости, ни в легких, ни в черепе. Никаких признаков удушья. Позвоночник не поврежден. Явных следов отравления или употребления алкоголя нет. Нет даже признаков обморожения. Такое впечатление, что здоровый организм выключили. Будто фокусник приказал: «Умри!» — и кролик послушно сдох.

— В таком случае обрадуйте, что удалось установить.

— В желудке найдены следы жидкости, поступившей туда незадолго до смерти.

— Яд?

— В том-то и дело, что нет. Перед самой смертью он пережил нервное возбуждение, которое привело к резкому увеличению физических сил.

— Это вы про застывшую улыбку?

— Это я про то, что перед кончиной он скакал, как горная козочка, и парил в небесах от радости…

Лебедев помахал руками, изображая птичку. Прямо сказать: довольно массивная птичка, точно не взлетит. Улыбнуться я не посмел.

— А потом его выключили и оставили умирать на льду? — спрашивает Ванзаров.

— Именно так.

Совсем помрачнел господин Ванзаров. Не обрадовали его новости. Выходит, что дипломат вел себя крайне странно. И зачем на невский лед поперся? Вот пусть и мучается над загадкой.

Господин Лебедев заметил смущение его и говорит: