Пять костров ромбом

Впрочем, нет. Лесли всегда жалел не меня. Он жалел мои возможности, которые сам он употребил бы иначе. Он жалел мой талант, поставленный на службу Консультации, а не ему, Лесли.

Закончив съемку, я взглянул на сестру. Она злобно ощерилась. Она уже поняла — ее не убьют. Это придало ей смелости. И я заколебался… Через час — другой она найдет возможность выбраться отсюда…

Час — другой…

“Должно хватить! — сказал я себе. — Мне ведь никто не гарантировал вечность.”

Заперев кабинет снаружи, я бесшумно прошел длинный полуосвещенный коридор.

Привратник меня ждал, я кивнув ему:

— Еду в “Креветку”. После таких переживаний следует напиться, не правда ли?

— Вас будут спрашивать?

— Да, может быть, Габер. Может быть, Сейдж. Но вы знаете, — я в “Креветке”!

5

На полпути к Старым дачам радиотелефон захрипел. Вызывали мой номер. Я не откликнулся, но телефон не отключил.

— Машину Гарриса видели у клиники, — перекликались незнакомые голоса.

— Привратник подтверждает.

— Так чего вы ждете? — вмешался в радиотелефонный разговор Габер. — Вышлите наряды в клинику. Перекройте все выходы на шоссе.

Я усмехнулся — они будут искать не там. И посмотрел на часы. Три часа ночи. Мое время истекло, но я был уверен — мне, как всегда, повезет.

6

Машину я бросил на берегу, сразу возле кирпичной стены, отгораживающей от мира Старые дачи. Именно это место называл Брэд, рассказывая мне о резервации моргачей. Мотор смолк, меня сразу обступила гнетущая тишина. Светились гнилушки развалившейся от ветхости шхуны, чуть плескался у ног слабый накат.

Вдали над водой вспыхивали слабые огоньки постов, охраняющих выходы сточных вод.

Затянув пояс эластичной непромокаемой куртки, я медленно вошел в маслянистую неприятную воду, погрузился по плечи, поплыл, преодолевая тошнотворный тяжелый запах.

Раза три я отдыхал под осклизлыми каменными быками, на которых лежали мощные трубы. Раза три вспыхивали надо мной зажигалки солдат охраны, доносились приглушенные разговоры. И все же я заплыл далеко, так далеко, что попал в зону водоворотов, над которыми стояли серые шапки скользкой не расходящейся по воде пены. Я осторожно заполнил пробирки водой из труб, водой океана, пеной, затянул их специальным пластырем и спрятал за пояс.

“Вот и все”.

Но это было еще не все.

Вода попала под куртку, заполнила башмаки. Если бы куртка не вздулась одним большим пузырем, я давно погрузился бы на самое дно. Я совсем выбился из сил, пока не выполз, наконец, на отмель, прямо под кирпичную стену Старых дач.

Луч прожектора пробежал по берегу, чуть не задев меня, уперся в стену, ушел вправо.

Держась в тени, я пробрался в какой-то загаженный вонючий переулок (а может, так пахло от меня) прямо в резервацию моргачей, в самый ее центр, такой темный и безмолвный, что, казалось, тут нет ни единой души.

Одну за другой я рвал на себя обшитые цинком двери, ни одна не поддалась. Собрав силы, я перемахнул через забор. И замер.

В тусклом свете фонаря прямо передо мной сидел на плоской ступеньке сгорбленный седой старик и с идиотическим упорством пытался пересчитать пальцы на положенной на колено собственной руке.

— Эй, — негромко окликнул я старика. — Покажи мне брод на тот берег. Тут должен быть брод, я знаю. Я тебе заплачу.

Оставив свое бессмысленное занятие, старик быстро заморгал:

— Ты заплачешь?

— Заплачу, — нетерпеливо пояснил я. — Дам денег.

— Ты не будешь плакать, — успокоился моргач и вновь взялся за пальцы: — Это три… Да, это три…

Я встряхнул его:

— Ну? Как найти брод?

Он что-то вдруг понял и поманил меня за собой.

Дом, в который мы вошли, одинаково служил как людям, так и голубям. Голуби сидели на высоком шесте, горизонтально прибитом к стенам, возились на полу, заляпанном грязными лохмотьями сырого теста, и тут же, под низким, забранным решеткой, окном, лежал на животе распухший полуголый дебил, придавив собой обезумевшего от боли голубя. Оскаленные желтые зубы, пена на губах, вытаращенные сумасшедшие глаза — нельзя было понять: смеется моргач или он впрямь собирается убить птицу.

Старик ласково погладил моргача по плечу.

— Где брод? — нетерпеливо напомнил я.

Какие-то калитки, ступени, переходы, черные, как колодцы, дворы… Мне казалось, мы идем наугад. Где-то за нашими спинами грохнул выстрел. Габер, подумал я, обнаружил мою машину… Сейчас они блокируют и колонию… Что ж… Это еще не все…

Но, кажется, это было все, потому что очередной двор не вел никуда. Его даже стеной не обвели. Он упирался в океан, и грязная вода плескалась почти у крылечка.

Я взглянул на моргача. Он жутко улыбнулся.

Прожекторы со Святой площади вонзали в небо огненные столбы. Далеко, за каналами, завыла сирена.

Я ткнул моргача пистолетом:

— Где брод?

Трясущейся рукой он указал на воду.

— Хочешь меня сплавить? — Подозрительно спросил я. И замер.

Я увидел домишко, которых в Птаке когда-то было много. Деревянный, покосившийся, с фундамента до трубы обросший травой и плесенью, он врос в песок, а рядом торчали черные, как уголь, шпангоуты с сохранившейся частью борта — “Мария”.

Шхуна Флая, сказал я себе, вот где она! В колонии!