Пять костров ромбом

Почему он его выключил? — удивленно и настороженно спросила себя Анхела. Ведь самое главное в разговоре с. Октавией было связано не с самолетом, а с Гишем…

Унижение… Именно унижение вновь и вновь переживала Анхела, разговаривая с Октавией.

Разве обман не унижает? Разве жизнь Октавии не обман?

Отсутствие выездов, яхта, поставленная на прикол, неприятные новости из лесов Абу, где один за другим погибали знакомые офицеры, — все это, конечно, могло выбить из колеи привыкшую к вниманию, к обществу женщину. Но взяться за литературу, причем литературу историческую!.. Только ограниченность Октавии мешала ей заметить опасность избранного пути.

Это мой пример повлиял на Октавию, — сказала себе Анхела. — А жадная зависть лишь подлила масла в огонь… Как по-дилетантски обратилась к истории жена Нуньеса! Дешевые популярные работы, альбомы, иллюстрированные каталоги… Она решила писать о Гише! Плоско и мелко толкуя плоские и мелкие мысли популяризаторов, Октавия мечтала о масштабном полотне, которое объяснило бы человечеству парадокс Гиша.

“Как! — возмущалась Октавия. — Тысячи лет подряд люди восхищаются царьком, заставившим стонать свой собственный город! Господи правый!.. А эта его встреча с пьяницей Энкиду!.. Нет, Анхела, что там ни говори, история не имеет права хранить подобные документы! Они пусты! Они, наконец, безнравственны!”

“А ты не подумала, Октавия, что странности Гиша могли проистекать и оттого, что он не встретил в своем времени ни одного, в чем-то равного себе человека?”

“А другие цари?”

“Дело не в титулах… Мне жаль, дорогая, что ты не идешь дальше популярных книг. Изучать следует глину… В конце концов, за сумасбродствами Гиша стоит то же самое, что прячем за своими сумасбродствами мы, — тоска по другу, жажда любви, страх перед смертью…”

Говорить с Октавией о Гише было столь же мучительно, как мучительно говорить о любимом, но потерянном человеке а скучном и долгом поезде со скучным, тупым попутчиком. Когда Октавия произносила — Г иш, Анхела невольно слышала и другое имя — Риал. Ибо думать и говорить о Гише стало для нее с некоторых пор равносильным — думать и говорить о Риале.

В этом записанном на пленку разговоре с Октавией, — сказала себе Анхела, — я была неосторожна. Вдумчивый человек по тону, каким я говорила, по дыханию моему смог бы определить — я говорю о Гише, как о живом человеке.

И с горечью Анхела добавила: этот человек был бы прав.

Как бы она ни лгала, через час я ее отпущу, — решал майор. Тот, кто затеял с нею игру, был круглым идиотом. К тому же чек Ауса… Я должен его отработать… Что же касается виллы, пусть отвечает Нуньес!