Пять лекций о кураторстве

Эти сети заданы неформальными связями, они выстроены в некие цепочки солидарности, звенья взаимопонимания, которые охватывают самые разные уголки земного шара. А потому люди, с которыми я вижусь регулярно на вернисажах, могут быть предельно далеки от круга моих интересов. В то время как иные, которых я вижу редко (читаю их тексты и разглядываю их работы на выставках, встречаюсь с ними на коллоквиумах, семинарах и панельных дискуссиях, переписываюсь по электронной почте и говорю по скайпу), могут быть мне крайне важны. Таким образом, созданная в сетях совместность близка моей профессиональной и жизненной практике, она ей предшествует и, в не меньшей степени, чем институции, задает для меня диспозитив «управляемости». Данная сетевая совместность предшествует институциональной инфраструктуре, ведь она является не частной и не публичной, так как не принадлежит ни государству, ни частным лицам. Если определять ее социальный статус, то, вслед за Антонио Негри и постопераистами, можно сказать, что она суть «общее».

Именно наличие сегодня этого нового социального измерения – «общего» – позволяет надеяться, что у «нового институционализма» и у аналогичных ему критических инициатив есть шанс. Ведь сетевое пространство это та зона, которая задает тебе миссию и обозначает цели. Имея за плечами «общее», ты никогда не будешь полностью изоморфен институциям, хотя неизбежно окажешься вынужден идти с ними на компромисс. Мера этого компромисса всегда определяется конкретными обстоятельствами, и, конечно же, в данном компромиссе остается риск нравственных потерь. Но этот риск всегда индивидуален, он всегда твой.

Грамматика выставки Лекция третья

«Хорошее кураторство как хорошее письмо: оно не должно отличаться от того, что описывает, а потому не должно быть видимым». Так на страницах журнала «Manifes a Journal» высказался Питер Осборн, английский критик, много занимающийся современным искусством и кураторскими сюжетами.[38] Кураторство, с его точки зрения, – это речевое высказывание, лишенное грамматики.

Осборн отстаивает наиболее ценные свойства кураторской практики – ускользание от канонизации, ставку на постоянное переизобретение себя. Ведь речевой акт – это в первую очередь индивидуальное авторское усилие, осуществляемое в конкретных обстоятельствах, непременно здесь и сейчас, всегда адресованное конкретному собеседнику. В ходе предыдущих обсуждений мы представляли кураторскую практику как частный случай современного нематериального производства, которое, согласно определениям постопераистов, есть производство лингвистическое. Укорененная не в предзаданном материале и не в совокупности цеховых навыков, а во «всеобщем интеллекте» и родовой языковой компетенции, практика куратора лишена строгих границ и пересекается со многими другими видами коммуникационного и аффективного труда. И все же кураторская практика (как и весь нематериальный труд) наделена собственной рациональностью, а в независимом кураторстве мы выделили некоторые свойства, которые отличают его от других смежных практик.

Избегая вступать в развернутую полемику с Осборном, не вдаваясь в тонкости английской лингвистической философии, постараемся исходить из наиболее очевидного определения грамматики. Грамматика для нас – это совокупность правил, которые гарантируют высказыванию осмысленность и сообщаемость. Важно и то, что в основе грамматики пребывает синтаксис – совокупность правил сопряжения элементов высказывания друг с другом. Очевидно, что выставка или кураторский проект – это высказывание, которое стремится к осмысленности и сообщаемости. И это высказывание состоит из элементов, сопряженных между собой согласно некой предзаданной логике. Наконец, есть еще одна очевидность, имеющая принципиальное значение. Художественная репрезентация неизбежно находится в зоне экономических и политических интересов, а потому кураторство регулярно пересекается с этими зонами. Выявить наличие у этой практики самостоятельного языка – значит показать ее языковую автономию от мира рынка и власти.

Историко-художественная выставка