Пять лет на острове Врангеля

Туземцы с острова уже находились на судне, ходили по палубам, подолгу безмолвно наблюдая жизнь корабля.

По дороге на берег я спросил Ушакова, где лучше строить: наверху или внизу?

— Я затрудняюсь советовать тебе что-либо: верх имеет свои преимущества и недостатки. Это же можно сказать и о косе.

— В чем основные недостатки верха?

— Как тебе сказать. Дальше от воды, несколько грязнее, за то хорошо видно и в море и в горы.

— Ну, а внизу как?

— Главное в том, что будешь сидеть как в яме, а потом — юго-западными ветрами нагоняет в бухту воду и лед, особенно осенью.

Форштевень вельбота, на котором мы шли, ткнулся в берег.

К нам подошел старший помощник капитана Стехов или «Шаман», как шутя мы его звали на судне. Нерослый, но крепко сшитый, крайне подвижной человек, он постоянно пребывал в хорошем настроении. Назначенный капитаном старшим по выгрузке и строительству, он обратился ко мне:

— Товарищ Минеев, где прикажешь выгружать товары и строительные материалы?

— Хорошо бы поднимать товары к складу, да видишь, как он высоко.

— К складу далеко, да потом в этот склад весь товар не войдет, даже если он совсем пустой. Где класть товар — здесь, внизу?

— Надо положить так, чтобы нам потом не так далеко было таскать до склада. Я думаю, вот здесь, где стоим, или чуть подальше.

— А с постройкой как?

— С этим делом надо чуть повременить. Давай-ка, вот подымемся наверх да посмотрим — что там.

— Тяжело будет, товарищ Минеев. Этот склон, — он указал на взлобок берега, к которому мы подходили, — быстро разобьет в грязь, а поднимать по грязи бревна дело нелегкое, это отнимет много времени, а тут дорога каждая минута.

— Это верно. Но Ушаков сообщил мне, что временами бывает большой нагон воды и внизу следует опасаться наводнения.

Наверху перед нами открылась панорама крутых холмов, закрывавших горизонт на север. Из седловины змеясь сбегали речушки, а лысая тундра, кое-где кустившаяся поблекшей травой, полого поднималась к подножью гор. Прямо на запад виднелась трехглавая гора, конусообразные вершины которой господствовали над видимой частью гряды. Далеко в море стоял «Литке», задравший нос к берегу. Издали он казался маленьким и беспомощным перед необозримым пространством воды. Вдалеке виднелась полоса сверкавших белизною льдов, тянувшаяся по всему горизонту, напоминавшая, что нужно торопиться.

Узкая галечниковая коса уходила на восток, отделяя зеркало бухты от моря. В глубине она была изрезана косами и разгорожена островками, а в начале была чиста и казалась глубокой.

Далеко на востоке синел вдавшийся в море мыс Гавайи.

С бугра виднелась только крыша жилого дома, тут же у дома расположилась метеорологическая станция. Под ногами была вязкая глина, перемешанная со щебнем. Кое-где торчали кустики низкой и жесткой травы. Невдалеке на тундре паслось, беспрестанно перекликаясь, громадное стадо гусей. «Вот раздолье охотникам!» — подумал я. Ландшафт был дик и суров, только узенькая тропка, бежавшая к речке, отличала эту тундру от первобытных тундр, на которые никогда не ступала нога человека.

К нашей группе подошел Березкин с метеорологом Званцевым. Они беспокоились об установке метеорологической станции.

— Товарищ Минеев, где будет ставиться дом? Нам нужно определять место для станции, — обратился ко мне Березкин.

— Да вот, место выбираем.

— Вы думаете здесь строить?

— Здесь очень трудно будет строить, — откликнулся Стехов. — Далеко материалы таскать, да и в гору.

— Кроме того, здесь, вероятно, будет сыро, и потом нужно учесть влияние мерзлоты, — добавил Березкин.

— О сырости мне говорил и Ушаков.

— Ну, решайте, надо начинать строить, — торопил Стехов.

— Надо пройти на косу и поглядеть там, — предложил я.

Вся группа двинулась обратно. Вязкий грунт цеплялся за ноги, делая ступни свинцово-тяжелыми.

Осмотрев косу и обсудив все «за» и «против», я решил строить дома на косе, дабы освободить от бесчисленных неудобств будущих жильцов.

Еще раньше, чем было выбрано место для построек, к берегу начали подходить кунгасы с товарами и строительными материалами.

У самой воды и на вельботе, стоявшем у берега, суетилась группа людей, руководимая Березкиным. Это устанавливали футшток для отсчетов уровня моря, изменяющегося вследствие приливов и отливов.

В доме собрались почти все зимовщики, только Шатинский и Званцев отсутствовали. В доме, против ожидания и плана, виденного мною во Владивостоке, оказалось только три жилых комнаты и кухня. Комнаты большие, светлые и чистые. Но этого мало. Некуда будет девать метеоролога. Подвел нас план, что и говорить!

В доме я познакомился с женами зимовщиков — Зинаидой Афанасьевной Ушаковой и Антониной Сергеевной Савенко. Кроме них, на острове была еще одна русская женщина, жена промышленника Скурихина, Евдокия Евграфовна, пожилая словоохотливая женщина.

Застав Ушакова за обедом и не желая ему мешать, я прошел в комнату врача.

— Ну, как жилось, Николай Петрович?

— Не очень важно.

— Это почему же? Голодно было, что-ли?

— Хотя особенной густоты не было, но мы не голодали, а вот холод донимал здорово.