Пять лет на острове Врангеля

Петрик наконец закончил печи на радиостанции и принялся за каменку в бане. С печами он провозился всю осень. На это время за поварские обязанности, «в порядке общественной нагрузки», взялась Власова. Кроме нее мы не могли выделить ни одного человека для кухни.

Мы наконец принялись за старый дом. Прежде всего мы решили выяснить, почему же так холодно было в некоторых частях этого дома. В комнате у врача Савенко стояла печурка, которая даже в безветреные дни не могла отопить комнату: это была какая-то безалаберная кучка кирпичей, смешанных с глиной. Поверх кирпича торчал странный чугунок, из чугунка вздымалась труба, идущая прямо в потолок. Ясно, — сколько ни жги в такой печке угля, тепла она даст мало.

Мы тщательно обследовали стены дома, и оказалось, что вся северная стена была не конопачена. Щели между бревнами были настолько велики, что можно было насквозь просунуть руку без опасности содрать кожу.

Целую неделю, втроем, с тяжелыми молотками и конопатками в руках толкали мы в эти щели и пазы паклю, поражаясь их «бездонности». Мы оконопатили, застеклили окна. На потолке совершенно не было наката: весной, когда началось таяние снега, его вместе со снегом счистили с черного потолка. Нужно было на потолок поднимать землю, чтобы утеплить его. То же самое нам пришлось проделать и с новым домом радиостанции. Уже вшестером в течение целого дня мы поднимали наверх песок, землю, рассыпая все это по потолку. Новый дом мы окопали кругом завалиной, чтобы не поддувало снизу.

Особенно плохо было с остеклением рам нового дома. Никто из нас не умел резать стекла. Не было специалиста-стекольщика и на «Литке». К тому же, качество стекла было крайне низкое. Из семи ящиков стекла «стекольщики» с судна ухитрились вскрыть четыре ящика, успев неполностью остеклить первые рамы. Нужно было остеклить и вторые рамы. Мы все пробовали резать стекло, но тут поднялся такой звон ломаемого стекла, что я быстро прекратил «опыты и учебу», дабы не остаться совсем без стекла. Мне самому пришлось остеклить все рамы нового дома, только иногда мне помогал в этом деле Шатинский. Несмотря на все наши старания, остеклили мы рамы все же плохо, да и стекло было дрянное. Первый же крепкий ветер выдавил много стекол.

На наше счастье, осень 1929 года была крайне благоприятной. Хотя после ухода «Литке» и бывали пасмурные, ветреные дни, иногда и дождь лил, но большей частью стояла ясная погода. Правда, морозило уже основательно, но на дворе можно было производить любые работы.

Закончив все работы первой очереди, мы втроем принялись за постройку «гостиницы» для туземцев. Шесть дней мы трудились; наконец на косе появилось строение, которое туземцы называли «ящик», так как оно действительно по виду было похоже на ящик.

Эскимосы не любили останавливаться в «гостинице», потому что там им нужно было все делать самим, а к этому они еще не привыкли. Однако, другого помещения, а тем более обслуживающего персонала для этой цели не было совершенно.

Все наружные работы мы, в основном, закончили к ледоставу на бухте. Наши, пловучие средства — вельботы, кунгас — мы за несколько дней до ледостава извлекли на сушу, устроили их на зиму так, чтобы им не повредил снег, а двигатель с вельбота сняли и унесли в жилье.

Бухта стала в середине октября. По ней невозможно было не только плавать, но и ходить и ездить. Ветер несколько раз взламывал лед, не давал ему окончательно окрепнуть, и поэтому санный путь долго не устанавливался. Наконец бухта окончательно стала, но море еще долго после того чернело и дымилось.

Во время постройки и укладки товаров наши зимовщики совершили первую попытку охоты на моржа, которая чуть-чуть не закончилась трагически. В один из ясных дней Званцев и Синадский сообщили мне, что недалеко на льду лежат моржи.

— Товарищ Минеев, — обратился ко мне врач, — надо бы съездить за моржами, а то у нас нет свежего мяса.

Моторный вельбот уже был вытащен на берег, а на веслах шлепать за моржами я отпускать не решался. Я потолковал с Павловым: как он считает, есть ли смысл итти на охоту? Он сказал, что попытаться можно. Я разрешил, и четыре человека на веслах отправились за моржами.

Быстро дошли они до моржей, высадились на близ расположенную льдину, вытащили на нее же вельбот и начали расстреливать моржей. Но все охотники, кроме Павлова, больше горячились, и из всего стада на льду остался убитым только один морж. Начали разделывать его и так увлеклись, что не заметили перемены погоды. Небо, бывшее ясным, быстро заволоклось тучами, с берега налетали первые порывы ветра, и, только когда ветер окреп, Павлов начал просить кончать разделку и двигаться на берег. Но три его товарища, не знавшие островных условий, не обратили внимания на предупреждение Павлова. Только настойчивые требования Павлова побудили их быстро закончить с моржом, побросать окровавленные куски в шлюпку и сесть за весла.